Чаша любви

На другой стороне поля коровы подняли головы и посмотрели на него со свойственным им безразличием. Поскольку в Тренвите никто не живёт, лошадь, скорее всего, из Плейс-хауса. Джереми теперь вспомнил, что видел эту лошадь, но это было давно.

Вдалеке послышался стон. Он перебрался через высокую, поросшую наперстянкой стенку. На другой стороне близлежащего поля прямо на траве полусидела, полулежала молодая дама в сером платье, а рядом валялась серая шляпка. Пока Джереми бежал к ней, он узнал миссис Селину Поуп.

Она тоже его узнала, когда Джереми приблизился, и вымученно улыбнулась.

— Джереми...

— Миссис Поуп. Вы упали с лошади?

— Боюсь, что так. Моя лодыжка. Я неудачно упала.

Белокурые волосы, убранные в пучок, растрепались, а пара локонов рассыпалась по плечам.

Он опустился на колени рядом.

— Эта лодыжка?

— Да.

— Давно вы здесь лежите?

— Минут двадцать. Или полчаса. Не знаю точно.

— Вам повезло, что я шёл мимо. Иначе неизвестно, сколько ещё вам пришлось бы лежать.

— Да, пожалуй, неизвестно. Пока не поднимут тревогу.

— Вы ещё что-нибудь повредили?

— Плечо, кажется, — она ощупала его.

— Сильно?

— Нет, вроде не очень.

— Наверное, вам лучше снять сапог.

— Нельзя ли вызвать кого-нибудь из Плейс-хауса?

— Разумеется. Но лучше высвободить лодыжку, пока она не отекла.

Селина Поуп чуть приподняла юбку.

— По-моему, она уже отекла.

Высокий сапог из серой лайковой кожи с шестью застежками сбоку. Джереми стал медленно и осторожно расстегивать, стараясь не нажимать на ногу.

После смерти в 1808 году сэра Джона Тревонанса его наследник и брат Анвин продал Плейс-хаус мистеру Клементу Поупу, по слухам, богатому торговцу из Америки, который привёз с собой миловидную вторую супругу Селину и двух дочерей возрастом меньше двадцати лет от первой жены. Мистер Поуп, неприветливый пожилой человек лет шестидесяти с длинной тонкой шеей, отличался редкостным занудством, его голос напоминал скрип несмазанных дверных петель. Он стремился пробиться в корнуольское общество, удачно выдать замуж дочерей, но попытки не увенчались успехом. Виноват по большей части был он сам, по причине несуразного сочетания строгой бережливости и набожности, которая настолько оскорбляла тех, кого он и хотел впечатлить, что даже старый сэр Хью Бодруган не выдержал и сказал: «прямо как чёртов бродячий торговец».

Полдарки неоднократно встречались с его семьей и были неизменно дружелюбны, особенно с дочерями Летицией и Мод, ровестниц Клоуэнс. Хорри Тренеглос какое-то время отчаянно заигрывал с простушкой Летицией; но теперь серьёзно нацелился на Анжелу Нанкивелл из Ламборна. Джереми нравилась хорошенькая Мод, но он старательно избегал любых обязательств. Что касается мачехи...

Что касается мачехи, то она выглядела лет на двадцать шесть...

— Я пробовал поймать вашего коня, миссис Поуп. Но он убегает. А вообще-то я умею ладить с лошадьми. Этот же кажется чуточку необузданным.

— Амбой — конь моего мужа. Но здоровье мистера Поупа не позволяет вывести его на прогулку, так что я решила дать ему размяться.

— Разумней было бы поручить это конюху.

— О, я и раньше на нём уже ездила, — сухо ответила она.

— Как себя чувствует мистер Поуп?

— Сам не свой. Кажется, волнение или чрезмерное беспокойство вызывает подагрические боли.

— Вас лечит доктор Энис, насколько мне известно.

— Да, в последнее время.

— Лучше вам и не найти, уж поверьте.

— Мне так и говорили. — Её достоинство было чуточку ущемлено.

Последняя застёжка наконец была расстёгнута, и Джереми увидел отёкшую лодыжку. Он ухватился за каблук и слегка потянул. Миссис Поуп поморщилась.

— Ужасная боль.

— Тогда придется разрезать сапог. Если вам не слишком жалко.

— Нет. О нет... Но...

Джереми взглянул на неё. Для него она всегда была миссис Поуп, а он просто «Джереми». Это отмечало разницу в их положении, проводило границу в отношениях юноши и замужней дамы, заменившей мать двум девицам, что вроде должно его восхищать. Значит, теперь их отношения станут другими, хотя раньше ему не приходило в голову, что такое может случиться.

— Ты можешь сходить за помощью? — спросила она.

— Разумеется, я так и поступлю. Но вашей ноге будет куда удобней, если я сначала разрежу сапог.

С этими словами он пошарил в кармане и вытащил складной нож. Как раз вчера он наточил лезвие.

Джереми раскрыл нож и просунул его между ногой и сапогом. Селина Поуп наблюдала с интересом.

Нож разрезал кожу и даже не порвал чулок. Когда Джереми наконец снял сапог, она произнесла с облегчением:

— Благодарю, Джереми.

— Не за что.

Она присмотрелась.

— Да, ступня точно отекла.

— Если вы снимите чулок, я наложу холодный компресс. Схожу к канаве с водой на другой стороне поля.

— А где ты возьмёшь ткань для компресса?

— У меня есть платок.

— Ты не мог бы поймать Амбоя?

— Полагаю, это пока невозможно. Он наслаждается жизнью. В любом случае, домой на нём вы уже не поедете.

— Что ж...

— Почему вы назвали его Амбой?

— А что?

— Это необычное имя.

— Это название местечка в Америке, где мы жили. Чуть южнее Нью-Йорка.

Джереми присел на корточки рядом с ней. На солнце наползли летние облака. Стая комаров мерцала, зависнув над наперстянками.