Чаша ярости: Мой престол - Небо

– Считайте, что я - фантом... - Ему тоже не чужда была ирония. - Я вижу, вам по душе это... - умолк на миг, подыскивая определение фантому. Нашел: ...это, позволю себе так сказать, колебание волн в видимом диапазоне. А вы, наверно, привыкли к фантомам? - Оглянулся, пошарил взглядом по стенам и потолку. - Здесь должны жить тени ваших предшественников. Вот этого, например... - И в подсвеченной лампой мгле закачалась над полом прозрачная и призрачная фигура, высокая, сутулая, в белом одеянии, похожем на рясу или сутану. - Или этого... - Фигура в белом исчезла, и на ее месте возникла столь же зыбкая - некто толстенький, маленький, коричневый, лысый. - Или такого... Новый фантом болтался в воздухе вместе с камнем, на котором он вроде бы сидел, подперев рукой голову. - Этот, если узнали, - самый первый. По вашему счету. Похож?..

– Кто вы? - все-таки с предательской дрожью в голосе спросил черный человек: слишком много Необъяснимого сразу - это чей угодно голос заставит дрожать.

– Ну уж не фантом - это точно, - легко засмеялся белый. - Можете потрогать. А кто... Должны вспомнить. Мировую телесеть смотрите? Прессу читаете? Или предпочитаете информатории Интернета?.. Да полно вам, вспомните: мое цветное изображение - поганое, к слову, но определить можно, - было напечатано даже в вашей "Losservatore Romano".

– Вы... - У черного человека не хватило слое, он задохнулся. Он вспомнил.

Впервые за все краткое время с момента появления в кабинете белого пришлеца хозяину стало страшно. Он смотрел мировую телесеть, читал прессу, регулярно заглядывал в Интернет и видел снимок в своей газете.

Если кого-то он и не хотел встретить - не только сейчас, а вообще! - так это был именно белый, сидящий напротив в гостевом кресле. Слишком много шуму поднялось вокруг него за последние месяцы. Слишком много пафоса. Явный перебор восхищений и восторгов. А по сути... Черный человек не верил в ту суть, которую декларировали телесети, пресса, компьютерные медиа-сайты, наперебой и взахлеб крича информацию о явлении и делах этого белого. Должен был верить, обязан, опять профессия диктовала, но - не выходило! И поэтому все это время молчал, по сути, трусливо не реагируя на события, касающиеся его впрямую.

Слаб человек! Будь он итальянец, американец, африканец, русский или друг степей калмык - живет, живет в нем таинственная .надежда: вдруг да все само рассосется...

– Узнали, - удовлетворенно проговорил белый. - Кстати, ничего, что я с вами по-итальянски? Может, лучше латынь?.. Но по-латыни вы все говорите ужасно варварски, ничего общего с языком Рима. Он был звучен и мелодичен. Как звон римских мечей. Он был полон тонкими нюансами наречий - как местными, так и сословными. Он был красив и богат... Я терпеть не могу Рим, но не имею права не отдать должное его речи. А вы превратили ее в бесстрастное казенное словоговорение - по буковкам...

– Откуда же нам знать звучание латыни? До нас дошли только тексты. Принято считать: латынь - язык условный, потому что мертвый... - сам не понял, почему оправдался.

– Так и читали бы тексты. Но не вслух, не вслух - это режет ухо... Хотите послушать?.. - не дожидаясь ответа, произнес нечто звонкое, медное, раскатистое, в чем хозяин кабинета угадал какие-то знакомые сочетания слогов. Слогов - не более. - Красиво?.. Апулей. "Метаморфозы". Вы бы прочли это так... - И он, перейдя на привычную хозяину формальную латынь, процитировал и вправду знакомое: - "Ведь само это чередование наречий соответствует искусству мгновенных превращений, а о нем-то я и собираюсь повести речь..." Нет, давайте лучше по-итальянски, по-английски, по-немецки, по-французски - как хотите, но только не латынь. Извините, не овладел вашим родным суахили, но это у меня впереди... Итак, вы молчите, вы растеряны, вы не отвечаете, но мы - в Италии, значит, решили: язык Апеннин. Кстати, как мне к вам обращаться? Ваше Святейшество? Это высокопарно, да и не пристало мне так: вы для меня - никакое не святейшество... Может быть, по имени? Джомо, кажется?.. Понимаю, что слишком фамильярно. Во-первых, ваш сан, во-вторых, ваш возраст: вы старше меня... Тогда просто - Maggiore. Старший. Хорошее слово, уважительное обращение, притом многозначное... Ну а мое имя вам известно с детства, хотя все сейчас меня называют Мессией. Как, впрочем, и раньше. Меня устраивает... Итак, о чем бы вы хотели меня спросить, Maggiore?

Странно, но легкой и не слишком вежливой болтовней своей гость словно бы успокоил хозяина. Казалось, слова гостя обволакивают сознание, проникают в мозг и - вот оказия! - раскрепощают, заставляют мыслить ясно и легко. Привычно мыслить.

Черный человек тоже улыбнулся, сверкнув иссиня-белыми - своими собственными пока! - зубами, сказал:

– О чем? Об искусстве мгновенных превращений, естественно. Вы же специалист в нем, Мессия... Да, пользуюсь моментом и благодарю вас за спасенных в Нью-Йорке детей и, конечно же, за воду, которую вы привели страдающей Эфиопии. Или, по-вашему, сотворили?