Чаша гнева

– И все, кто послушались его, спустились на землю и получили власть творить добро и зло, – продолжал Сикард. – И говорил Дьявол, что здесь им будет лучше, ибо здесь они смогут творить и добро, и зло, а Бог позволял им одно лишь добро. И взлетали они к стеклянному небу, и как только поднимались, тут же падали и погибали. И Бог спустился на землю с двенадцатью апостолами, и тень Его вошла в Святую Марию. Аминь!

Робер только вздохнул, когда крестьяне вслед за своими пастырями, которые, если честно, куда больше походили на слуг Божьих, чем тот же епископ клермонский, перекрестились.

Молитва закончилось, и все обитатели деревни, один за одним подходили к старому еретику. И он благословлял их, рисуя крест напротив лба, и отпускал, говоря "Иди с миром и не греши!".

– Мы готовы отправляться в путь, брат Робер, – сказал он, когда последний из селян был отпущен. После проведенного ритуала глаза его блестели, лицо лучилось довольством.

– Я тоже готов! – рыцарь выразительно пошевелил пустыми руками. – Может быть, вы отдадите мне часть груза?

– Да какой у нас груз! – басом расхохотался Аймерик. – Святое Писание мы несем сами, а воду и пропитание добудем в тех местах, где будем останавливаться.

– Я вижу на лице твоем смущение, – проговорил Сикард, проницательно глядя на Робера. – Что его вызвало?

– Мне показалось, что в этом ритуале, – нормандец на мгновение замялся, – эти крестьяне ну… как бы поклонялись вам…

– Не нам, – покачал головой Сикард. – А Святому Духу, который после Утешения пребывает в наших телесных оболочках!

Робер мало чего понял, но решил не спорить.

– В путь же, – нетерпеливо вступил в беседу Аймерик. – Нам еще нужно немало пройти сегодня.

И пешком, словно обычные пилигримы, вышли они из селения, так и оставшегося для Робера безымянным, и зашагали на юго-запад, вдоль течения реки.

17 февраля 1208 г. Руэрг, замок Сент-Фуа в окрестностях города Родез

Замок грозно возвышался на берегу реки, и серые его башни отражались в чистой голубой воде. На стенах виднелись оспины, оставленные то ли временем, то ли осаждающими, и вился над донжоном флаг с незнакомым Роберу гербом.

– Вы не боитесь туда идти? – спросил рыцарь у своих спутников, когда укрепление только показалось впереди.

– Нет, – улыбнулся Сикард, – обитатели места сего проникнуты истинной верой, они не станут причинять нам вред.

Путешествие это, длившееся уже три дня, отличалось от всех, которые Роберу пришлось пережить. Они шли пешком, совершенно не торопясь, такими тропами, которые знали разве что пастухи и охотники. Останавливались по дороге в селениях и деревнях, при случае Сикард и Аймерик пользовали больных (оба оказались сведущи в лекарском деле), и шли далее.

Несмотря на видимую неторопливость, они успели пересечь несколько рек, и от гор Оверни их отделяло более пятнадцати лье. Никаких следов погони не было, и Робер впервые за многие дни почувствовал себя спокойно. Чаша никак себя не проявляла, словно вновь погрузилась в сон.

Замок приближался. Как только с дозорных башен стали видны бредущие по дороге люди, ворота его распахнулись, и из них выметнулся всадник. Засияла под солнцем шерсть белого, словно снег, жеребца. За первым всадником скакали с десяток вооруженных воинов.

Робер дернулся, потянулся было к мечу, но вовремя вспомнил, что оружия у него нет.

– Спокойнее, – пророкотал Аймерик. – Это не враги.

Приблизившись вплотную, всадник, оказавшийся юношей в одежде, выдающей представителя благородного сословия, легко спрыгнул с седла и опустился на колено.

– Благословите, Старцы, – попросил он, пока свита следовала примеру предводителя.

Сикард перекрестил оказавшихся перед ним людей.

– Встаньте, – сказал он с удивившей Робера властностью. – Что за нужда привела вас к нам?

– Вы все видите, Добрые Люди, – покачал головой юноша, поднимаясь с колен, – мой отец, благородный Гастон де Сент-Фуа, находится при смерти, и желает в последний момент жизни принять Утешение. Не могли бы вы оказать ему подобную услугу?

– Идти против воли умирающего – нехорошо, – покачал головой Сикард, – мы осмотрим его и решим на месте! Ведите нас.

Юноша вскочил на коня и направил его вперед шагом, чтобы пешим было легко следовать рядом.

– Что еще за Утешение? – вполголоса спросил Робер у Аймерика.

– Крещение Светом, – ответил тот. – Получивший его навсегда потерян для этого мира.

Далее Робер спрашивать не стал, боясь окончательно запутаться в еретических мудрствованиях.

В стенах замка их уже ждали. Пожилая женщина, под застывшей на лице которой маской невозмутимости чувствовалось тщательно скрываемое горе, почтительно поклонилась пришедшим.

Те поклонились в ответ.

– Рада приветствовать Старцев в своем замке, – проговорила женщина, и черное ее платье заколыхалось, выдавая предательскую дрожь тела. – Идемте.