Чаша. (Эссе)

“Монархическая группировка, состоящая преимущественно из эмигрантской молодежи, не побоялась взять на вооружение шокирующие старую эмиграцию лозунги, заимствованные из фашистской и советской практики, типа “Царь и Советы”, с целью приблизить монархическое движение к реальной жизни в Советском Союзе. Объявив целью движения русскую национальную революцию, вернее, стремление повернуть революцию на национальный путь, младороссы пытались в своих построениях сочетать несочетаемое: советскую власть и монархический строй.

Они утверждали, что стремятся к победе национальной реальности над классовой мистикой, и выдвинули лозунг “Царь и Советы”, в котором хотели видеть соединение национальной традиции России с признанием результатов революции… Казем-Бек отстаивал синтез старого и нового порядка – монархию, возглавляемую Великим Князем Кириллом и в большой степени опирающуюся на советские институты, то есть большевистскую монархию”.

Но разве не к большевистской монархии вел дело Сталин, решив опереться в своей государственной деятельности на коренное население страны (а для этого достаточно растрепав интернациональные ленинские кадры), вернув церкви, Патриарха, Троице-Сергееву лавру, а с ней Духовную семинарию и Духовную академию, возродив гвардию, погоны, кадетские училища, введя раздельное обучение, культивируя бальные танцы, сняв с себя пост генсека, привезя в Кремль двуглавых орлов, чтобы заменить ими пресловутые кремлевские звезды?

Александр Львович в Москве был, по-советски говоря, хорошо трудоустроен. Он служил в канцелярии Патриархии, а именно в отделе внешних сношений. Наверное, там был и митрополит, заведовавший этим отделом, но человек с европейским кругозором и со знанием нескольких языков, конечно, был в Патриархии очень полезен. Его впоследствии и похоронили в Переделкине, но не на общем поселковом кладбище (где Корней Чуковский и Пастернак), а на маленьком кладбище при патриаршей церкви, внутри церковной ограды, по правую руку от абсиды.

Хотя в литературе о младороссах и были кое-какие намеки, что, возможно, “Глава” был как-то связан с Советским Союзом, однако А.Н. Закатов правильно пишет в своем дипломе, что, учитывая волну советского патриотизма, захлестнувшую эмиграцию после победы СССР в войне, этот факт – возвращения Казем-Бека в СССР – не может быть достаточным доказательством таких связей.

Надо вспомнить, что сотни и тысячи русских эмигрантов вступили тогда в так называемый Союз советских патриотов (ССП), получили советское гражданство и советские паспорта.

Что касается меня, то, угощаясь сосисками в томате, я не имел и тени подозрения, что, возглавляя партию младороссов, Александр Львович вел какую-нибудь игру. Более того, когда несколькими годами позже я написал книгу “Последняя ступень” и понадобилось спрятать рукопись этой книги в надежном доме, у надежных людей, я выбрал именно их: Сильву Борисовну и Александра Львовича. Сильва Борисовна говорила мне, хохоча:

– Вас расстреляют трижды. Во-первых, вас расстреляют коммунисты, во-вторых, вас расстреляют сионисты, в-третьих, вас отдельно застрелит прототип главного персонажа книги…

Как-то раз, будучи в гостях у Казем-Беков, я обмолвился, что собираюсь поехать в Грузию.

– Сначала в Кобулети, а потом проеду в Тифлис.

– Так у меня же там родная сестра, Мария Львовна! – воскликнул Александр Львович. – Запишите ее телефон и обязательно ей позвоните, а я со своей стороны предупрежу ее о вашем возможном приезде…

Так мое знакомство с “возвращенцами” сделало новый “расширительный” виток.

Мария Львовна была (как Александр Львович – сыном) дочерью командира уланского полка. Потом уж, когда во время достойных застолий поднимали тост за Марию Львовну, говорилось, что она единственный человек на территории бывшей России, кому Государь лично отдавал честь. А дело в том, что уланы, любя своего командира, сшили для его шестилетней дочки уланскую форму и, когда проходил смотр полка самим Государем, ставили ее на левом фланге. Государь, обходя полки и дойдя до левого фланга, брал перед девочкой под козырек.