Час зверя

— Идите к нему, и он распорядится вашими деньгами. Нет-нет, никакой уголовщины. В этом вся соль. Он наймет юристов, которые вам не нравятся, припряжет представителей партии, которые вам вроде без надобности, пожертвует ваши денежки фондам, в работу которых вы не верите, но зато добудет вам контракт, на который вы не имеете ни малейшего права, поспособствует построить совершенно никчемный небоскреб, но никогда, ни на минуту, он не нарушит закон, не всучит тайную взятку, не будет иметь дело с темными личностями, которые и зимой носят солнечные очки. Подобные ошибки совершают от жадности. Фернандо не таков. У него все в порядке.

А вот у Перкинса не все в порядке. Муллиген говорил о серьезных вещах, а он никак не мог уследить за разговором и не понимал, какого дьявола детектив все это ему рассказывает. Неужто это имеет хоть какое-то отношение к его брату? Перкинс протяжно выдохнул, отбросил с лица длинные черные волосы. Болтовня Муллигена оказалась хуже молчания. «Где, черт побери, Зах?!»

— И вот, — все так же спокойно продолжал свою повесть Муллиген, — несколько месяцев тому назад Фернандо Вудлаун принялся раздавать налево-направо неслыханное количество баксов. Вроде бы он и еще всякие разные люди собрались строить комплекс зданий на той стороне Гудзона — Эшли Тауэрз. Если Вудлаун предпримет все необходимые меры — а он это сделает — и если получит разрешение на свое строительство — а он его получит, — у него в руках будет достаточно рабочих мест и полно денег, которые он опять же сможет распределить. И вот тогда, в следующем году, он станет кандидатом от демократической партии на пост губернатора, то есть автоматически добьется избрания, поскольку здесь нет республиканцев, способных соперничать с ним. Стало быть, уже сегодня можно сообщить по радио: следующим губернатором мы выберем Вудлауна. Так обстоят дела с Фернандо Вудлауном. А теперь посмотрим, чем заняты республиканцы.

Перкинс, склонившись над столом, обеими руками поддерживал свою голову. Он чуть было не зевнул во всю глотку.

— А я-то думал, у нас нет республиканцев, — заметил он, косясь на заплеванный белый кафель на полу.

— В Нью-Йорке нет, — возразил Муллиген, угрожающе приподнимая палец, впрочем, этот жест к Перкинсу не имел отношения. Он погрозил пальцем белой стене и продолжал с неистощимым, убийственным терпением: — В Нью-Йорке республиканцев нет. Зато их полным-полно в Вашингтоне. Целая куча, куда ни плюнь — одни республиканцы. И некоторые из них вовсе не хотят, чтобы Фернандо Вудлаун стал губернатором, поскольку его бесчестное намерение подоить штат ради собственной наживы схлестнулось с их бесчестным намерением подоить штат, но уже ради своей, республиканской выгоды. Так что эти республиканцы поручили ФБР рыть землю носом, пока те не разнюхают насчет Фернандо что-нибудь эдакое, что положит конец его надеждам и притязаниям ка губернаторское кресло. И вот весь год тут околачиваются какие-то придурки из ФБР, встречаются с темными личностями — из тех, кто и ночью не снимает темных очков, но им так ничего и не удается раздобыть, поскольку Фернандо никогда не преступает законы — по крайней мере, законы человеческие.

— Господи, Муллиген, — простонал Перкинс, все еще нависая над столом и стиснув обеими руками виск и. — Послушайте, вы меня просто убиваете. Я сдаюсь, я готов признаться в чем угодно. Можете вы наконец перейти к сути дела?

Муллиген со стуком уронил ноги на пол. Перкинс поднял взгляд, наблюдая, как детектив встает, вновь запихивая кулаки в карманы военной куртки. Полицейский шагнул к нему, круглое личико лишено всякого выражения. Перкинс невольно выпрямился на своем пластмассовом сиденье. Нагнувшись над ним, Муллиген вновь замигал веками, полускрытыми очками в проволочной оправе.

— На прошлой неделе ко мне явилась на прием молодая женщина, — сказал он, — Нэнси Кинсед. Она не хотела обращаться в полицию, но она боялась и не понимала, кого еще можно попросить о помощи. Она испугалась, потому что ей показалось: босс, Фернандо Вудлаун, пытается вовлечь ее во что-то противозаконное, во что-то по меньшей мере странноватое, а то и опасное. Родителям она не призналась, потому что они прямо-таки молятся на Вудлауна и не разделили бы ее страхи. Больше ей ничего не оставалось, кроме как прийти ко мне.

— Ладно. С этим ясно, — откликнулся Перкинс, весь обратившись в слух. Он уже начинал побаиваться, видя над собой бесстрастное круглое личико, по-совиному хлопающие веки. Муллиген подошел вплотную, и Перкинс припомнил, с какой скоростью детектив двигался, когда швырял на стол фотографии. Этот парень опасен, нет сомнения. Он вовсе не забавный безобидный мальчуган, каким кажется поначалу.