Час волкодава

– Ты с ума сошел! Я сам, сам я тебя торопил три минуты назад, забыл? Какое оцепление? Какое ключевое слово?! Мне чего? Жить надоело? Я чего? Вчера родился?.. Твой вопрос, интерес, интерес твой я понял, все я понял. Особо порадовать не могу, не могу назвать реальных имен с адресами, кидал-одиночек, женихов-альфонсов полно, про многих слышал, многих сам знаю. Но они тебе не в тему. Железно, по твоей теме слыхал всего про один случай... Дай бог памяти... Году, кажется, в девяносто третьем Саша Кролик замочил Гену Хана. У Хана осталась жена, вдова то есть. Люди Хана реально уважали. Вдове оставили квартиру на Кутузовском и коттедж на Рублевке. Ну, и бабок оставили достаточно, на жизнь должно было хватить. В девяносто четвертом, кажется, вдова вышла замуж за пацана на пятнадцать лет себя моложе. Пацан-лох, простачок, людям не понравился, но стерпели. В начале девяносто шестого оба-на – вдовушка откинула копыта. Чин-чинарем, люди проверили – два года приблизительно лох за бабой бобиком ходил, лишнего не просил, что давала, тому и радовался. Откинулась вдовушка вроде сама, вроде как по болезни. Хана люди уважали, о нем в память вдову не напрягали, но дарить лоху двухъярусную хату и дачу за два «лимона» – с каких радостей? Намылились люди опускать пацана, а он, сучонок, оба-на – наследство вдовушки в неделю на себя оформил и продал отмороженному хачику за полцены. Хачика пацан реально подставил, не врубился хачик, чью собственность взял, и нарвался, но не о нем толкую. Решили люди пацана того борзого наказать и влетели. Круто влетели. За пацанчиком, косившим под простого, кто-то крутой стоял. Люди так и не поняли, кто. Вроде как по дурику засекли люди пацана того борзого на вдовушкиной тачке и погнали за ним на трех «бумерах». Теперь ясно – специально пацан подставлялся. Выехал за город, к Химкам, а там «бумеры» из автоматов засада в капусту покрошила. Шмон по Москве стоял после страшный. Концы люди искали. Один раз вроде напали на след беспредельщиков и по новой нарвались на засаду. Еще двенадцать мертвяков нарисовалось. Тем и закончилось. Бухтели – за пацаном «контора» стоит, на гэбэшников кивали, но проверили – гэбэ ни при чем. Серьезная фирма работала – нет вопросов, но кто конкретно – без понятия.

– Забавная байка. Спасибо, Степан. Мои умозаключения подтверждены реальными фактами из истории криминальной революции. Версия из гипотетической превратилась в рабочую. – Сан Саныч вытащил из пиджачного кармана пачку долларов, отсчитал пять бумажек. – На, держи, Степа, гонорар за рассказанную байку. Спрячь деньги в стол. Как говорил Винни-Пух: «Нам пора». Прощай, Степан Альбертович.

– Погоди! А как же имитация пыток? Имитировать пытки кто будет? – Дядя Степа одной рукой схватился за деньги, другой придержал Сан Саныча за рукав. – Без пыток люди мне не поверят! Не поверят люди в лажу с ограблением без пыток.

– Степан Альбертович! Ты же умный человек, – упрекнул Дядю Степу Сан Саныч, мягко высвобождая рукав пиджака из хватки детских пальчиков. – Уверен, ты сообразил, с какой целью я сделал перестановку в кабинете, зачем переместил аквариум с пираньями вплотную к твоему начальственному креслу.

– Я не смогу! Я сам не смогу сунуть ногу к пираньям. У меня духу не хватает. Начнут кусаться, и я заору, заору я раньше, чем ты успеешь, чем вы оба успеете сбежать. Людей переполошу, себя выдам, и вас схватят. Я сам не смогу, мне слабо!

– Уговорил, Дядя Степа, уломал, черт курчавый. Так уж и быть, я тебе помогу. Оцени – помогу совершенно бесплатно. Изволь, раз так просишь, получай гуманитарную помощь...

Кулак Сан Саныча, с виду совсем не сильно, молотом стукнулся о лысеющую голову директора «Золотой рыбки». Неплотно сжатый кулак ударил по лысине и отскочил вверх, а господин Михалков расплылся в кресле. Очки слетели на нос, с губы потекли слюни, глазки закрыты. Такое впечатление – уснул человек сладким сном.

Нагнувшись, Сан Саныч взялся за брючную складку на коленке Дяди Степы, приподнял тощую голень и аккуратно опустил ее в аквариум. Невзрачные, отнюдь не золотые рыбешки радостной стайкой набросились на инородный предмет, вторгшийся в их водную вотчину. Нога Дяди Степы обрадовала рыбок гораздо больше, чем пять минут назад окурок папиросы. Быть может, пираньи умеют различать, что съедобно, а обо что можно лишь зубки поточить. К башмаку рыбки остались равнодушны, накинулись на брюки, норовя подплыть под брючину, поскорее добраться до живого мяса. Вода в аквариуме сделалась красной буквально за пятнадцать секунд. Сан Саныч выдернул ногу господина Михалкова из багровой мути, закинул ее на стол, уложил поперек столешницы. С ободранных брюк стекла вода лужицей. Добрый десяток пираний плескался в луже на столе, беспомощно молотил хвостами по водяной пленке, сжимая маленькими цепкими челюстями кожу на варикозных голенях Степана Альбертовича, трепля острыми зубками лоскуты брюк.