Час волка

— Если ты будешь орать на весь лес, мы останемся без добычи.

— Так ведь в этом лесу уже давно не осталось ничего живого. Откуда я им здесь возьму жратву? Сотворю из ничего?! Но я не волшебник и не Господь Бог! — Франко остановился и напряженно принюхался. Морозный воздух обжигал нос, и это притупляло нюх. — Если Рената отвечает за все, почему тогда она сама не желает отправляться на поиски жратвы? Нет, ты мне ответь, почему это так?!

Ответ на этот вопрос был очевиден. Они тянули жребий — самую короткую палочку из костра, — кому выходить на охоту. Вообще-то самая короткая палочка оказалась у Михаила, а палочка, доставшаяся Франко, была чуть-чуть длиннее, но зато короче, чем у остальных.

— Если здесь где-нибудь поблизости еще уцелела какая-нибудь зверушка, — продолжал Франко, — она наверняка заползла поглубже в свою теплую нору и лежит греется там. Неплохо было бы и нам последовать ее примеру. Принюхайся. Чуешь? Совсем ничего.

И тут, словно ради того, чтобы лишний раз доказать неправоту Франко, на снег перед ними внезапно выскочил и стремительно пронесся по сугробам жирный заяц-русак, огромными скачками направлявшийся к рощице стоявших по колено в снегу деревьев.

— Вон он! — воскликнул Михаил. — Гляди!

— У меня глаза замерзли.

Михаил снова обернулся к Франко.

— А ты что, разве не собираешься превращаться? Ведь его еще можно поймать.

— Черта с два! — На щеках Франко алел густой румянец. — Никаких превращений. Это на таком-то морозе?… Да так недолго и яйца отморозить, если это уже не случилось.

С этими словами он запустил руку под полу и пошарил там, видимо желая удостовериться, что его опасения лишены оснований.

— Но тогда мы вообще ничего не поймаем, — напомнил ему Михаил. — Неужели так трудно…

— Ах так! И ты тоже заделался командиром?! — угрожающе зарычал на него Франко. — Ну а теперь послушай меня, ты, маленький говнюк! Это ты вытянул самую короткую палку, так вот теперь и превращайся сам, сколько тебе влезет. Хватит бездельничать.

Это обвинение Франко больно ударило по самолюбию. Михаил понимал, что Франко отчасти прав. Ни слова не говоря, он зашагал дальше, и в наступившей тишине было слышно, как хрустит, ломаясь под ногами, намерзшая на сугробах за ночь корка колючего наста.

— Сам-то ты чего не хочешь превратиться? — подначивал его Франко. Он плелся позади. — А зря. Бегал бы сейчас себе, гонял по лесу зайцев и выл бы по ночам на эту чертову луну.

Михаил не ответил; он не знал, что сказать. Он все еще высматривал зайца, но тот словно сквозь землю провалился, исчез среди этой безбрежной, ослепительной белизны. Обернувшись, он снова бросил взгляд в сторону белокаменного дворца, который теперь наподобие далекого миража, казалось, парил между небом и землей. В воздухе вновь закружились снежные хлопья, и, если бы Михаилу не было так холодно и он не чувствовал бы себя глубоко несчастным, никому не нужным и беспомощным, ему, наверное, пришла бы в голову мысль, что зимний лес прекрасен.

Франко остановился в нескольких шагах от него и принялся дышать на сложенные ковшиком руки. Снежинки запутывались у него в волосах и оседали на ресницах.