Час волка

— Он плохо себя почувствовал, — отозвалась Чесна. Ей тоже было не по себе. Она устала от притворных улыбок.

— Пойдем, хватит пивных увеселений. — Он встал и взял ее за локоть. — Я угощу тебя шампанским.

Чесну чрезвычайно обрадовала возможность покинуть зал. До окончания представления было еще далеко — в программе предполагались импровизированные номера при непосредственном участии зрителей, — но сам «Бримстон» никогда ничего не значил для Чесны, это был просто удобный способ войти в общество и поддерживать связи и знакомства. По пути к бару она позволила полковнику Блоку взять себя под руку, думая при этом, что барон, наверное, сейчас пробирается в его апартаменты, а возможно, уже отправился в обратный путь. Может быть, этот человек — каким бы ни оказалось его настоящее имя — и безумец, но, с другой стороны, он не смог бы так долго оставаться в живых, учитывая его столь рискованную профессию, если бы был просто легкомысленным. Они сели за столик, Блок заказал большую бутылку шампанского и снова взглянул на часы. Он попросил официанта принести ему телефон.

— Работа? — осведомилась Чесна. — В такой час?

— Ничего не поделаешь. — Блок закрыл крышку циферблата и бережно положил часы в карман мундира. — А теперь, Чесна, я хочу услышать от тебя все о твоем бароне: где вы познакомились, что тебе о нем известно. За все время нашего с тобой знакомства я и думать не мог, что ты решишься на такое безрассудство.

— Безрассудство? — Чесна удивленно вскинула свои светлые брови. — Что вы имеете в виду?

— Все эти графы, князья и бароны — дешевка. Конечно, они умеют ухаживать и к тому же одеты с иголочки, как манекены в дорогом магазине. В наше время любой проходимец, в чьих жилах течет капля благородной крови, может выдать себя хоть за чистое золото, а на самом деле окажется лишь чугунной чушкой. Тебе следует быть осторожнее, — заключил Блок и предостерегающе поднял указательный палец. Официант тем временем принес телефон и принялся подключать его. — У меня сегодня уже был разговор с Гарри на этот счет, — продолжал Блок. — Ему кажется, что твой барон… — как бы это получше сказать? — что ему от тебя нужно нечто большее, чем настоящая, большая любовь.

Она ожидала услышать продолжение; сердце в груди дрогнуло и стало биться чаще. Длинный нос Блока что-то унюхал.

— Ты говоришь, что вы с бароном познакомились совсем недавно, так? И тем не менее вы собираетесь пожениться? Ну так вот, Чесна, позволь мне перейти к сути дела: ты красивая и состоятельная женщина, у тебя хорошая репутация в рейхе. Сам Гитлер любит смотреть твои фильмы, и это при том — Бог не даст соврать, — что больше всего фюреру нравится видеть на экране самого себя. А ты никогда не задумывалась о том, что барон хочет жениться не на тебе, а на твоем состоянии и славе?

— Задумывалась, — ответила она, тут же пожалев, что поспешила с ответом. — Но барон любит меня и принимает такой, какая я есть.

— Но как ты можешь быть уверена в этом, если вы знакомы так недавно? К чему такая спешка? Почему бы не погодить со свадьбой, не отложить ее хотя бы до осени? — Блок снял трубку с аппарата, и Чесна смотрела на то, как он набирает номер. Она знала, что это был за номер, и внутри у нее все похолодело от ужаса. — Полковник Блок, — сказал он в трубку. — Медицинскую службу, пожалуйста. — Он снова обратился к Чесне: — Отложите свадьбу на три месяца, всего на три месяца. Разве это срок? Должен сказать, что ни Гарри, ни я не разделяем твоего выбора. И взгляд у барона нерасполагающий, я бы сказал, хищный взгляд. В нем есть что-то настораживающее. Прошу прощения! — Он снова переключил внимание на телефон. — Да это Блок. Как прошла операция?… Хорошо. Значит, он поправится?… Но говорить-то он сможет?… И когда этого можно ожидать?… Нет, не через сутки! Слишком долго! Самое большее двенадцать часов! — Голос его звучал властно. Выслушивая доводы невидимого собеседника на другом конце провода, он обернулся к Чесне и подмигнул ей. — А теперь послушай меня, Артур! Я хочу, чтобы Франкевитц…

Это было настолько неожиданно, что у Чесны перехватило дух. Ей показалось, что на шее у нее медленно стягивается стальной обруч.

— …смог давать показания через двенадцать часов. Да, именно так! И никаких разговоров! — Он бросил трубку на рычаг и раздраженно отодвинул от себя телефон. — Так вот, мы ведь говорили о бароне. Три месяца. За это время мы сможем разузнать о нем решительно все. — Он пожал плечами. — В конце концов, это моя работа.

Чесне удалось с трудом удержаться от крика. Ей померещилось, что от страха лицо ее заливает мертвенная бледность, но, даже если Блок и заметил, что с ней творится что-то неладное, он ничего не сказал.

— А вот и наше шампанское! — Блок дожидался, барабаня по накрытому скатертью столу длинными тонкими пальцами, пока официант разливал его в высокие фужеры. — За твое здоровье! — произнес он, поднимая фужер. Чесне пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы унять дрожь пальцев.