Час скитаний

Мажордом достал из ящика стола лупу, надел налобный фонарь на резинке и придирчиво осмотрел каждую из книг, которые Младший выкладывал по одной на полированный стол. Проверил и обложку, и корешки, перелистал страницы.

– Куда я, блин, только не залазил, – продолжал Младший, наблюдая за ним, усилием воли заставляя себя не опускать глаза. – Библиотеки, склады, магазины. Один раз меня чуть не застрелили, другой раз чуть не сожрали… и не волки. Жизнью рисковал…

– Умолкни, – сделал вальяжный знак рукой Баратынский, перелистывая страницы. – Ты мне мешаешь. Это твои проблемы, за них доплаты не будет. Ты, надеюсь, сам не читал?

Он явно имел в виду: «Не лапал ли ты их своими грязными пальцами?».

И как только догадался? Читал, но аккуратно. И не всё. Многое пропускал.

– Обижаете. Я книги уважаю и ценю. Немного полистал, оценил сохранность. В перчатках, чтобы не повредить. Но эти мне не очень понравились. Взять хотя бы первую. Ну и название. «Содомское сало». Нет, написано гладко, обороты всякие… но уж больно много там чернухи. Хотя наш старшина может и покруче наговорить. Особенно если записывать, когда он с бодуна.

Шутка была не спонтанной. Он хотел спустить этого эстета на землю. Молчун вспомнил пьяное мурло Богодула и чуть не заржал. Настолько похожим было посещавшее сержанта выражение пьяной самоуверенности на лицо мажордома сейчас, когда он с упоением перелистывал страницы. Библиофил. Вот он кто.

Молчун навсегда запомнил, как этот Баратынский минут десять вещал ему при первой встрече, кто он такой, когда на вопрос «Ты знаешь, кто я?» – Младший лишь пожал плечами и назвал его должность.

Видимо, у него было хорошее настроение тогда, и он снизошёл до обстоятельного рассказа.

«Герб „Корчак“, молодой человек, использовался несколькими родами шляхты, польского дворянства. Его история уходит в такое далекое прошлое, которое ты, манкурт, даже не можешь представить. Возможно, нашим предком был воевода сарматов Зоард, защитник придунайских земель во времена Великого Переселения народов. Мы пережили прошлые Тёмные века, переживем и эти. А фамилию свою с гордостью носим с 1374 года. За воинские подвиги сей герб был пожалован польским королём моему легендарному предку Дмитрию Божедару. Фамилия эта происходит от названия замка Боратынь, что значит „Божья оборона“, который мой предок построил. На службе у русских царей и в православной вере мы с 1660 года. Хотя кому я это говорю? Что тебе Польша, если ты даже Москву златоглавую не видел?».

«Видел! – чуть не выкрикнул тогда Молчун. Сдержать себя в тот момент стоило ему гигантского труда. Но надо было поддерживать легенду. Этот человек, хоть и был не его начальником, а лишь эпизодическим работодателем, мог сильно испортить жизнь. – Нету у Москвы никаких золотых голов. Чай не Змей Горыныч».

А ведь он может лгать про своих предков. Поди докажи. Если и были записи, то давно сгорели или размокли. Младший мог себя хоть фараоном индийским назвать… но почему-то не хотел. Сволочь, в общем… Но эта сволочь платила «книжному сталкеру» деньги, прибавку к пайку и жалованию, которое он получал в середине каждого месяца от Туза.

Вернуло его в реальность постукивание пальцев мажордома по столешнице. Тот закончил осматривать свой заказ. Всего перед ним лежало семь книг.

– Твое счастье, что на них нет пятен. Новых. Старые уже не убрать, но это история. А что касается чернухи… да что ты понимаешь в искусстве, люмпен? – прищурившись, Баратынский смотрел на Сашу, будто перед ним был микроб. – Это называется «метафоры».

– По-моему, это называется «дерьмо».

– Ты безнадёжен. Ладно, забирай свою награду и проваливай. Сегодня я добрый.

И он показал Младшему старинный кошелёк из пупырчатой кожи, похожей на крокодиловую. Но не дал в руки, а высыпал содержимое на стол, как карты. Это были банкноты с изображением руин Исаакиевского собора. Тысячные.

– Э-э… Здесь вдвое меньше обещанного.

– Так ведь нынче кризис, – усмехнулся Баратынский, смахивая с книг одному ему видимые пылинки. – Котировки падают, конъюнктура плохая.

«Какой ещё кризис-х…изис? Какие нахрен котировки-мудировки?» – Саша сам готов был заговорить, как старшина Богодул, начиная свирепеть. Хотелось схватить за шею этого холёного мерзавца и стукнуть башкой о стол, чтобы попортить его прическу. Конечно, дело было не в холёности и мажорности. Если бы так же кинуть «сталкера» попытался тощий татуированный урка с железным зубом, гнев был бы не меньше.

– Мало? – усмехнулся Самуил Олегович белозубой улыбкой.

– Маловато, – Младший пока с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать лишнего.

– Рынок диктует цену. Он – вечная стихия. Инфляция была ещё до рождения Вселенной, ты не знал? А если совсем серьёзно, то обложки и переплёт не в идеальном состоянии. Скажи спасибо, что я их вообще беру.