Час Самайна

— Да, — согласилась Женя и с размаху опустила приклад карабина на голову немца, стоявшего у стены. Он как куль свалился на пол. — Это надежнее гипноза, — сказала она, подхватывая Нюшу и толкая Наташу к выходу. — Но этому по­везло, он каску не снимал. Поправится...

— Ты... видела... их... лица? — все так же заикаясь, на ходу спросила Наташа.

— Нет. У них маски, а не лица. Не разговаривай, береги дыхание, нам еще долго бежать!

Они, выскочив с тыльной стороны здания, уже бежали сре­ди деревьев Репьяховского яра, спускаясь вниз, в сторону Куреневки. Деревья и кусты становились все гуще, и они пе­решли на быстрый шаг, пытаясь отдышаться на ходу.

— А что будет с больными? — спросила Наташа.

— Их отвезут в Бабий яр и там расстреляют.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что мы с тобой там были, и Нюша тоже...

— Как? Когда были? — испугалась Наташа.

— Извини, я не так сказала. Могли бы быть там, но пока мы обманули судьбу.

— Странная ты, товарищ Женя! И твое удивительное вы­здоровление...

— Не называй меня «товарищ». Просто Женя.

Они шли по дну яра вдоль ручья с таким же названием, собираясь по нему дойти до Днепровской поймы. Вдалеке раз­давались глухие звуки, словно забивали костыли.

— Что это? — спросила Наташа, прислушиваясь.

— Лучше тебе не знать, Наташа, — сказала Женя, — но прав­ды не скроешь. Это стреляют в Бабьем яру. Он расположен параллельно нашему, но выстрелы слышны в начале его, из Сырца. Может, сейчас расстреливают пациентов Павловской больницы.

— Господи, спаси их души... — прошептала Наташа и пе­рекрестилась.

Когда стемнело, Женя решилась подойти со стороны ого­рода к одному из домиков на окраине Куреневки. Ей повезло.

Старушка-хозяйка по доброте душевной наделила беглецов старенькой, но чистой одеждой. Наташа жила на Подоле, на улице Глубочицкой, и Женя взялась проводить их до дома. Идти ночью по улице было опасно — за нарушение комен­дантского часа полагался расстрел. Пережидать ночь и идти по-светлому было не менее опасно. Одежда была им явно не по росту и привлекла бы внимание полицаев, а у Жени и Нюши документы отсутствовали. Поэтому решили рискнуть и доби­раться в темноте.

В ночном осеннем небе светила полная, слегка рыжая луна — помощница и в то же время угроза для беглянок. Ее призрач­ного света хватало для того, чтобы ориентироваться в лаби­ринте улиц, но она же могла выдать их передвижение.

Они осторожно пробирались в тишине словно замершего в испуге города по пустынным темным улицам, то и дело ос­танавливаясь, прислушиваясь. Они больше надеялись на слух, чем на зрение, и старались слиться с темнотой, которая возле стен была гуще. Наташа шла впереди, за ней Женя с Нюшей, которая еле передвигалась. Они жались к стенам домов и пы­тались ступать как можно тише. С Межигорской улицы они перешли на улицу Верхний Вал.

Скверик, разбитый на месте старого канала, разделяющего улицы Верхний вал и Нижний вал, за время войны совсем зарос. Наташа шепотом предложила перейти улицу и дальше идти по этому скверику, в котором, по ее мнению, было без­опаснее, чем на улице, несмотря на прикрытие стен. Они осто­рожно перешли улицу и стали пробираться от дерева к дереву, которые, на их счастье, были здесь густо посажены. В конце скверика Наташа шепотом торжествующе сообщила, что они вышли к улице Глубочицкой, где находится родительский дом, и им осталось пройти всего метров двести. С левой стороны виднелись стены Фроловского монастыря, еще в двадцатые годы закрытого советской властью и превращенного в склад, ныне заброшенного и пустовавшего, с распахнутыми настежь металлическими воротами, от которых сохранилась лишь одна половина.

Наташа вышла из-под тени деревьев и начала осторожно перебегать пустынную улицу, но, оказавшись на середине, внезапно бросилась обратно.

— Патруль! — простонала она.

Говорить это уже не было необходимости. Женя услышала крики, а в желтоватом свете луны-предательницы увидела бегущие к ним со стороны Глубочицкой улицы четыре тени.

«Они видели только одного человека и не знают об осталь­ных... Можно отбежать на пару десятков шагов и затаиться. Если они найдут Нюшу и Наташу, то вряд ли станут искать дальше. Темнота спасет меня... А можно...»

Надо было принимать решение — времени на раздумье не было. Женя прошептала: «Спрячьтесь!», выбежала на от­крытое место, чтобы ее увидел патруль, и помчалась к стенам заброшенного монастыря.