Час Самайна

—   По-вашему, выходит, я жива и мертва одновременно? Потрясенная Зоряна никак не могла заставить себя уйти от этой сумасшедшей старухи, которая несла полнейший бред. Вспоминались странные сновидения, посещающие ее каждую ночь. Словно она во сне проживала свою прошлую жизнь, примеряла чужое тело, «подгоняла» по размеру.

— Не сомневайся, жива. По паспорту как Зоряна, хотя от нее осталось лишь тело и кое-какие знания, полученные в те­чение недолгой жизни.

К своему ужасу Зоряна начала верить, что так и есть. Ста­ло казаться, что ее тело чужое, непривычное, как новая вещь. Вспомнила, как рассказывали, что она очень любила дискоте­ки и танцевала там до упаду. А за все время после выписки из больницы у нее даже мысли не возникло сходить туда. Как удивилась мама, когда она взяла к борщу сырую луковицу и съела ее, заметив, что «на Севере лук — первое средство от цинги». Уже потом узнала, что раньше терпеть не могла лука в любом виде, тем более в сыром. Как неожиданно у нее по­явился интерес к политическим событиям в стране и за рубе­жом, и она покупала в неимоверных количествах газеты и «проглатывала» их за вечер. И многое другое не соответ­ствовало прежнему образу жизни Зоряны...

А при имени Анюта у нее перед глазами возникал образ немного угловатой худенькой девочки лет двенадцати в белом сарафане в горошек с серьезными черными глазами и двумя тонкими косичками.

«Почему я не реагирую на другие имена, а только на это?» — подумала она и сказала немного охрипшим голосом:

— У вас есть... Покажите, пожалуйста, свои детские фото­графии.

Старушка метнулась к облезлому буфету и вытащила старый альбом в потускневшей ворсистой зеленой обложке. Старушка за то непродолжительное время, пока они вели разговор, слов­но помолодела, а Зоряна, наоборот, чувствовала свинцовую усталость, словно годы брали свое. Многие фотографии будили в ней воспоминания, и от ужаса у нее похолодели руки. Наконец Зоряна увидела фотографию девочки, как две капли воды по­хожей на ту, которая возникла у нее перед глазами.

— Этот снимок сделан как раз перед тем, как мама покину­ла нас, — объяснила старушка. — Теперь поверила?

— Не знаю, —- ответила Зоряна и задумалась.

Сказать «да» означало признать, что она заняла чужое тело, признать наличие восьмидесятидвухлетней дочки. И что со­шла с ума, раз признает это! Ведь этого не может быть! Но разве можно сказать «нет», когда многие странности ее пове­дения «вяжутся» с тем, что рассказала старушка?!

— Не бойся. Я взрослая девочка и не буду просить тебя ку­пить мороженое. У меня на это есть пенсия, — хрипло и про­тивно рассмеялась старуха. В ней не было ничего от Анюты на фотографии. — Меня интересует только архив.

— Не знаю, что там может вас заинтересовать. Несколько запаянных цинковых коробок, в основном содержащих бу­маги Глеба Ивановича Бокия, — неожиданно сказала Зоряна и осеклась. Откуда она могла знать такое?!

— Вот видишь! Ты знаешь, где он находится! И древняя рукопись, которую ты расшифровывала на протяжении мно­гих лет, тоже там?

— Не знаю. Может быть. Она хранилась у Александра Ва­сильевича в сейфе. У меня было только то, что я переписала в дневник, — снова ответила Зоряна, и лишь потом вникла в смысл своих слов. Ответы на вопросы, которые задавала старуха, возникали сами собой, из глубины, вне сознания. Получалась так, что она задумывалась над ними лишь после того, как ответила.

— Кто такой Александр Васильевич? — противно улыбаясь, спросила старуха.

— Не знаю, — поспешила ответить Зоряна и неожиданно добавила: — Барченко, начальник лаборатории.

— Все ты знаешь... Так куда ты спрятала архив?

Зоряна схватилась руками за голову и, закрыв глаза, раска­чивалась со стороны в сторону. Ей казалось, что со всех сторон до нее доносятся голоса — детские, взрослые, мужские и жен­ские, девичьи и еще «не ломающиеся», ребячьи — повторяю­щие один и тот же вопрос:

— Где архив? Где архив? Где архив?

— В Крыму, спрятан в пещере, — застонав, ответила она и потеряла сознание.

— 48 —

    Зоряна ехала в поезде, а напротив нее на нижней полке сиде­ла старуха-дочка, водрузив на глаза толстенные очки-линзы, и читала газету. Кроме них в купе

находились еще двое: по­жилой мужчина лет пятидесяти пяти, похоже, впавший в спяч­ку — всю дорогу он не слезал с верхней полки и периодически

похрапывал, — и двадцатилетний студент Паша, напропалую ухаживающий за Зоряной. Ей так и хотелось ошарашить его, небрежно сказав:

    — Познакомься, это моя восьмидесятидвухлетняя дочка Анюта. Правда, я для своих ста шести лет неплохо сохранилась?

Интересно, как бы он отреагировал на подобное заявление?! Но она сдерживала свое желание и холодно принимала его ухаживания.

— Посмотрите, мы уже на подъезде к Крыму. Скоро будет Красноперекопск! — радостно заявил Паша. — Немного оста­лось. Вы выходите в Джанкое или в Симферополе?

— В Симферополе, — ответила Зоряна, глядя в окно.