Час Самайна

— Считай, что находку мы поделили и друг к другу претензий не имеем, — сказал он, запихивая рюкзак с бумагами Бокия в багажник стареньких «Жигулей».

— Ты меня бросаешь? — укоризненно спросила Зоряна.

— Чтобы бросить, надо иметь что-то общее, а у нас его не было. И потом я сразу говорил, что приехал на море отдыхать, а не путешествовать с покойником, — ответил он, устраиваясь на заднем сиденье.

Зоряна осталась одна на дороге с мертвым телом и парой десятков килограммов бумажного прошлого в рюкзаке. Наконец в сумерках остановился какой-то дальнобойщик. Зоряна в очередной раз в двух словах разъяснила обстановку и попросила довезти их до Симферополя.

— Ладно, — согласился водитель, полный, лысый, потный. — Забрасывай старушку в фургон, он полупустой, а сама лезь в кабину. Надеюсь, меня ожидает премия.

Он открыл двери фургона и помог уложить туда мертвое тело, усмехнувшись при виде импровизированных носилок.

— Отчего старушка преставилась? — поинтересовался он, когда уже ехали.

— Возраст. Ей было восемьдесят два года, — коротко ответила Зоряна.

— Неплохой возраст, — рассмеялся водитель. — В жизни человека два основных возраста: восемнадцать лет и восемьдесят. Только один надо пережить, а до второго дожить.

— Дети? — спросила Зоряна, кивнув на фотографию двух девочек-близняшек лет двенадцати.

— Ага. Только сейчас они старше: школу закончили, работают, учатся.

— А где учатся?

— В Запорожье, в экономическом. Как деньги заканчиваются — звонят, пишут.

— Значит, часто. У студента деньги не задерживаются, — рассмеялась Зоряна.

— Вот и я говорю, что слишком транжирят. А мать их покрывает: отца «доит», а их кормит. Она у них как рабыня Изаура. Гуляют много. У каждой по парню дома, в Симферополе, и в Запорожье. Я им говорю: выходить замуж будете, так лучше одновременно — лучше одна большая свадьба, чем две немаленькие. А они смеются: только по отдельности и в каждом городе. Типун им на язык!

— Веселые девочки!

— Да, с ними не заскучаешь. Чаю не выпьешь, если сам не приготовишь. Кстати, о чае… Водку будешь?

— Нет. Не пью.

— Хорошо. Мои тоже много не пьют, только курят. Так как рассчитываться будешь за старушку, натурой или как? — буднично спросил водитель, лениво крутя руль.

— Деньгами. Скажете, сколько я должна.

— Тоже неплохо. Хотя натурой было бы облегчительно и для тебя неразорительно. Как ты на это смотришь?

— Отвратительно смотрю. Деньгами рассчитаюсь.

— Твое дело. Тогда по причине необычного груза, но с учетом скидок по доброте душевной сговоримся на полтиннике. Или…

— Хорошо, полтинник за мной, — прервала Зоряна.

Водитель всю дорогу развлекал ее историями — на большой дороге чего только не встретишь.

— Вот как-то подвозил одного чернявенького, так он сразу сказал, что денег у него нет, но он черт.

— Кто?

— Черт. Обещал исполнить любое задуманное желание. Говорил очень убедительно.

— Что же вы попросили?

— Выиграть миллион в лотерею. Правда, сначала думал попросить помочь трахнуть соседку Клаву из тринадцатой квартиры, у которой муж боксер, а потом решил, что с миллионом и боксер не страшен, да и автомобиль пора сменить. Тот сосредоточился, принял сигнал и сказал, что надо будет еще сотню на богоугодное дело потратить. Приехал я, сразу сотню в церковь снес, а на тысячу накупил лотерейных билетов.

— Могу сразу угадать: ничего не выиграли. По крайней мере, миллион.

— Угадала, миллион не выиграл, но с Клавой получилось. Видно, когда загадывал, Клаву все же хотел больше, чем миллион.

Въехали в Симферополь уже в темноте. Водитель высадил Зоряну с телом старушки на окраине. И опять начались мытарства. Водители автомашин, когда узнавали, что надо делать, крестились, плевали через левое плечо и спешили уехать. Наконец какой-то очкарик очень интеллигентного вида, но с неуемной тягой к деньгам по причине недоедания, согласился доставить ее в морг. И снова мучения! В морге не захотели взять тело из-за отсутствия бумаги из милиции, а в милиции сказали, что не могут дать бумагу из-за отсутствия акта судебно-медицинской экспертизы.

— А вдруг старушка не сама умерла, а ей помогли? — поделился соображениями строгий старший лейтенант, подозрительно сверля Зоряну взглядом.

В прозекторской отказались делать вскрытие в связи с преклонным возрастом старушки и при отсутствии видимых следов насильственной смерти.

— А если это был яд? — спросила Зоряна, смертельно уставшая от блужданий с телом.

— Тогда идите в прокуратуру, они решат, что делать. Направят труп сюда — мы с ним поработаем, — сообщил умудренный опытом пожилой патологоанатом, жуя бутерброд.