Час рыси

– Мой сын? – Губы Раисы Сергеевны мелко задрожали, из глаз покатились слезы. – Мой сын ушел сегодня рано утром. Мы поссорились. Я прилегла вздремнуть, и меня разбудили странные телефонные звонки. Звонили какие-то незнакомые люди, все спрашивали Костю. Я записала на автоответчик сообщение, что его нет дома, но он обещал быть к обеду, и перестала подходить к телефону… Он действительно обещал, уходя. Обещал, несмотря на нашу ссору, вернуться к обеду… – Она вытерла слезы рукой. – …Позвонили в дверь, сказали – телеграмма, я, дура, открыла, меня ударили по голове! Вот… – Она левой рукой смахнула волосы со лба, правая осталась в кармане. – Видите? Очнулась в машине, на глазах повязка. Но я догадалась, что меня увозят в моих же «Жигулях»… Сама не знаю, как догадалась… Этих… моих похитителей, судя по голосам, было трое. Они говорили, что нужно заехать в магазин и купить инструменты… Я тогда еще подумала: зачем?.. Потом мы приехали… Не спрашивайте меня, куда, я все равно не знаю… Там были пытки! Я сидела в другой комнате с завязанными глазами, но слышала – за стеной пытают человека. Он кричал, что все расскажет, только не надо ломать ему пальцы плоскогубцами… Это был какой-то кошмар…

Она опустила голову.

– А потом? – тихо спросил Ястреб.

– Что потом?.. – Женщина встрепенулась. – …Потом меня снова повезли куда-то на машине, выволокли и потащили по лестнице… Сначала держали меня на лестнице, потом ввели в квартиру… Повязку не сняли… Потом я услышала какой-то шум, и тот, который меня держал, изо всех сил толкнул. Я упала. Но руки-то были теперь свободны, и я сорвала повязку. На полу лежал человек, весь в крови… Еще раньше, в машине, я поняла из их разговоров, что мы едем искать Костю. Тот, что сидел за рулем, так и сказал: «Пассатижи помогли адрес Кости вытянуть!» Я увидела кровь, убитого и пистолет на полу рядом с собой и еще двух дерущихся мужиков… Не знаю… Не знаю, как я смогла это сделать… Я схватила пистолет, выстрелила…

Раиса Сергеевна разрыдалась шумно, по-бабьи, с короткими подвываниями и причитаниями.

– Успокойтесь, Бога ради, Раиса Сергеевна. Мы – друзья, мы поможем. – Акеле действительно стало жаль ее. Всю жизнь он стыдился своей матери, такой обезличенной и непритязательной, словно она была не живым человеком, а жалкой тенью человека. Эта, напротив, была удивительно живой, яркой и чувственной. И тут повезло этому прохиндею Косте! Ему бы, Антоше Шопову, такую маму!

– Вот, возьмите! – Раиса Сергеевна вынула из кармана плаща правую руку. Пистолет она держала неумело, обхватив всеми пятью пальцами ствол. – Возьмите! Я стреляла из этого… Я и в вас чуть не выстрелила, я вас так сразу испугалась…

– Раиса Сергеевна, – Акела осторожно принял из ее рук оружие, – у вас есть ключи от дачи?

– Ключи под крыльцом, с правой стороны, в щелочке… – Она все еще плакала, но уже менее азартно.

– Кречет, отопри дверь, пройдем в дом. А ты, Ястреб, займись Скворцовым.

– Понял. – Ястреб неуловимо быстро, без замаха ударил Виктора кулаком в живот.

– Ой! Что вы делаете?! – всплеснула руками Раиса Сергеевна. – Оставьте его в покое, он ни в чем не виноват! Он такая же жертва, как и я! Он лежал в той квартире связанный, избитый…

– В какой еще квартире? – не понял Акела.

– Ну я же вам рассказывала! В той, второй квартире, куда меня привезли и где я… где я выстрелила… Я стреляла два раза, я была сначала как во сне, потом… потом… знаете, как бывает, когда выпьешь снотворное и проснешься ночью… Голова будто в скафандре… Я убила тех двоих… Остальные поубивали друг друга сами… Еще жил только один, всего лишь один, но… но он был сильно ранен. Я кинулась к нему, закричала: «Где мой сын?!.» А он пошел в комнату… Идет, шатается, кровь из раны капает… Ужас! Просто ужас!.. «Вот, – сказал, – вот лежит Костя…» А это был Витя! Витя, мальчик, которого вы сейчас ударили, лежал там связанный, избитый на полу, и эти… эти изверги были уверены, что он мой сын, мой Костя!..

– Как такое могло случиться? – нахмурился Акела. Он ей поверил. Врать изощренно может жена, обманывать, «водить вокруг пальца» – любовница, но мать, по глубокому убеждению Акелы, не может быть неискренней, когда дело касается ее сына! Если сын виновен, она кинется в ноги, будет умолять простить ребенка (даже если у этого ребенка уже седая борода и лысина во всю макушку), она не станет лукавить, разыгрывать заранее спланированную роль, лицедействовать…

Иные уроды считают себя неотразимыми красавцами, другие простаки убеждены в собственной изощренной хитрости… Антон Александрович Шопов продолжал простодушно верить в собственную психологическую прозорливость. Эта его неистребимая вера стоила уже жизни Мышонку, она же позволила Рыси надежно замаскировать от нежеланных взглядов острые, смертельно опасные коготки.

– Раиса Сергеевна, успокойтесь, объясните…

– Витя сам вам все расскажет и все объяснит. Я не в силах больше говорить, я больной человек, у меня болит сердце, я выплакаться должна… Будьте любезны, дайте мне мою сумочку из машины, в ней валидол…

– Ястреб, посмотри в машине!