Час разлуки

— Зайдем ко мне?

Удрученный своим провалом, я кивнул головой. Мы сидели в ее комнате, увешанной открытками с изображением киноактеров. Я разглядывал многочисленные Зинины рисунки: неверным, частым женским штришком был начертан во всех видах Демон. Он очень смахивал на бесполую куклу с глазами на пол-лица: то с такой же кукольной Тамарой на руках, то парящий, как стрекоза, над карандашно-острыми пиками, изображающими Кавказ, то повергнутый в ущелье, среди лилипутских замков…

Внезапно в комнате погас свет. Еще ничего не понимая, я почувствовал на своей шее потные руки. В панике, в страхе я отбросил Зину и выбежал вон, успев крикнуть:

— Как тебе не стыдно!

А Лодыжкин встречался с ней потом — недолгое время. Как-то я очень смутил Феликса, столкнувшись с ним вечером нос к носу у Зининого подъезда…

6

— Чего же ты от меня хочешь? — спросил я Зину.

— Извини, Гриша тут разбросал свою пижаму… — еще по инерции солгала она, оборвала себя и резко переменила тон:

— Как его вернуть? Как?

Я только вздохнул.

— Поговори с ним… Он тебя уважал… Убеди… Не может же быть, чтобы он ушел от меня просто так…

Просто так?

Все случилось за короткую летнюю неделю и как раз тогда, когда в отпуск из южного городка, где базировалась его часть, приехал Лодыжкин.

Феликс стал, как и стремился, летчиком-истребителем, хотя в качестве золотого медалиста имел право на поступление в Академию Жуковского. Я — стыдно сказать — срезался на сочинении, получил по любимому предмету четверку и остался с серебряной медалью. Он пошел в летное училище, я — на восточное отделение университета, зубрил «зебане форси» — персидский язык. Время от времени от Феликса приходили весточки с нарочито грубоватыми подковырками:

«Здра-жла, господин аспирант! Подпоручик Лодыжкин, щелкнув каблуками, просит извинить, что потревожил ваше полукандидатское существование! Начинаю поздравлять с наступающим и желаю всяческих благ: пробраться в кандидаты, переползти в докторский ранг, вскарабкаться в академики, жениться на уродливой дуре (для лучшего ощущения полноты жизни), взять бразды правления Парнасом в свои длани и воссиять на литературном небосклоне.

Преамбула моя закончена, теперь дела житейские.

Штаб-квартира моя опять переместилась, за это время дали мне очередной чин: старшего летчика и 3-й класс. Живу на частной квартире».

Он страстно любил свою профессию, гордую и опасную, но за бравадой и иронией скрывалась, прорываясь то и дело, тоска по Москве, по театрам, музеям, редким книгам, собеседнику.