Час пробил

— На ней написано: будь чистым. Это японская заповедь. Речь идет не только о физической чистоте, даже совсем не о ней. И еще, миссис Уайтлоу: сейчас бомба висит между небом и землей — над миром. Если кто-нибудь запустит проектор, она устремится к цели, и ее уже никто не остановит.

Он резко повернулся и пошел, высоко подняв голову, сухой, прямой, потерявший в жизни все и ни о чем не сожалеющий.

ОДИННАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Пекло нещадно. Казалось даже, море дымилосъ. Блондинки, из тех, что ведут неравный бой с солнцем по шесть — восемь часов в сутки, скрылись в тень. Если играющий в шахматы брал ферзя, его пальцы ощущали жар нагретого дерева. Особенно пекли ладьи, чьи плоские тупые головы задерживали больше тепла. С округлых голов пешек солнце соскальзывало, пешки оставались самыми прохладными и сохраняли трезвость суждений, которую уже утратили титулованные фигуры.

— Так, так и так. Сюда нельзя, сюда нельзя и назад нельзя! Мат!

Партнер Лихова откинулся на спину. Он был хорошо воспитан и как мог демонстрировал полное безразличие к победе. Его привела Жанна. Сказала: новый сосед по столу, обещающий режиссер. Как выяснилось, он не поставил еще ни одного фильма — впрочем, иначе он и не был бы обещающим, — однако это не нанесло видимого ущерба его самочувствию. В шахматы он играл неплохо, носил белые шорты и любил вводить всех в свое кинематографическое видение мира.

— Помните, у Антониони? Холодильник летит вверх тормашками, и из него сыплется всякая снедь. Особенно поражают бананы. Почему? Потому что я их люблю. В его фильмах много чистых цветов, резкие тени. Фильм цветной, а как будто черно-белый. Конечно, у него возможности. Все решает сценарий. Я возьмусь делать фильм только по сценарию, от которого по телу побегут мурашки. Деньги меня не интересуют. Чуть больше, чуть меньше, все одно — голытьба. Я должен видеть фильм, читая сценарий. А где их взять — мурашки? У меня они бегут, когда я слушаю пионерские песни моего детства: «Взвейтесь кострами, синие ночи», «Капитан, капитан, подтянитесь», «Делай так, делай так и вот так». Жаль, песню нельзя экранизировать. Хотя, — поправлял он себя, — сейчас можно экранизировать что угодно.

Режиссер обладал звонким, чуть металлическим тенором, и время от времени, по его повелительному призыву, посреди знойного пляжа костром взвивался отважный капитан и, даже глазом не моргнув, делал так и вот так. Память у режиссера была старческой, он пересказывал наизусть фильмы своего детства. Особенно «Подвиг разведчика».