Час полнолуния

И все это время правая рука Ряжской не бездействовала. Она то снова трепала мои волосы, то гладила по щеке, а под конец ослабила галстук, расстегнула две пуговицы на рубашке и нырнула под нее. Причем сама Ольга Михайловна маленько наклонилась и уперлась своим подбородком в мой затылок.

Тут даже тупой догадается, как я отрабатывал свою просьбу, что уж говорить о Ленке с Наташкой?

Логика поступка Ряжской мне понятна, вот только есть один просчет. Не станут эти двое выносить сор из избы. Как раз потому, что не тупые. Ну и потом — они со мной дружат, и прекрасно понимают, каким боком мне такая сплетня выйти может.

— Надо перекурить, — мило улыбнувшись, сообщила Наташка. — Лен?

— И к Волконскому зайти, — поддержала ее подруга. — Он там, в своем кабинете, поди уже извелся весь, меня ожидая. Небось, мерит пол шагами, гадает чего я за конвертом не иду. Нельзя так с ним. Все-таки председатель правления.

После чего эта парочка спешно покинула наш кабинет. Правда, почти наверняка никуда и не подумала идти, заняв пост у двери, больно уж отчетливо простучали их каблучки, удаляясь. Чересчур реалистично. Не знаю только, подслушивают или нет.

— Даже не спрашивай, зачем я устроила все это представление, — промурлыкала Ряжская мне в ухо.

— Не буду, — пообещал я. — И так понятно. Еще шампанского?

— Позже, — отказалась она и погладила меня по голове. — Ну, и что вчера было?

— Среда, — ответил я. — Если календарь не врет.

— Не то. — Руки женщины крепко обвили мою шею. — Не то, Сашенька.

— Может, конкретизируете вопрос?

— Знаешь, я сначала очень хотела тебя убить, — шептала мне на ухо Ряжская. — Не фигурально, а по-настоящему. Первые десять минут только о том и думала. А потом перестала.

— Чой та?

— Мне страшно стало. Так страшно, как никогда не было. Даже в девяностых, когда меня в подвале неделю небритые товарищи в кожанках держали в цепях, на хлебе и воде, ежедневно обещая к нехорошей маме отрезать все, что только можно. Имеется в моей биографии такой момент. Так вот и тогда я так не боялась. Я ведь даже заплакать не могла. Знаешь, я теперь точно знаю, что означает пословица «лежит, как бревно». И когда наконец поняла, что чувствую ноги, то передумала тебя убивать.

— Повторюсь — чой та?

— А у меня нет уверенности в том, что ты после смерти не заявишься ко мне, чтобы отомстить. И если ты такое сотворил, чтобы я просто подумала о своих словах, то что ты устроишь тогда, когда разозлишься? Я не хочу этого знать.

— Ну я в свое пожелание подумать вкладывал немного другой смысл, но в целом направление верное, — одобрил я ее слова.

— Подумала, Саша. — Ряжская прижалась к моей щеке. — Ох, как я подумала. Время-то было. И, знаешь что?

— Что?

— Давай дружить, как раньше. Ну психанула, наговорила глупостей. Так ведь я женщина, что с меня возьмешь?

— «Минивэн», например, — предложил я. — Тот, что со всем фаршем.

— Это само собой. — Ряжская наконец-то разжала объятия, чуть крутанула мое кресло и, опершись на его ручки, нависла надо мной. — Кстати, потом скажи мне, куда его отогнать и кому документы передать. А то ведь контактов никаких нет. Но это — после. Сейчас о другом поговорим.

Глава десятая

Я придал лицу скучающее выражение и вздохнул. Нет, можно было бы забавы ради глянуть за вырез платья стоящей передо мной женщины, благо был он довольно откровенным, да еще до кучи изречь что-то вроде «уф-уф», но это был бы перебор. Причем — сильный. Одно дело отстаивать свои права, другое — хамить.

Потому — лучше скука. Мол — опять вы со своими закидонами, дамочка? Сколько можно?

— Кто? — тихо и страшно спросила Ряжская. — Кто это сделал?

— Без понятия, — мне не пришлось даже врать. — Мало ли в Москве умельцев? Знаю только, что не профессионал. Это не мои слова, а Виктории, а она в этом разбирается. Работай настоящий мастер, Павла Николаевича аккурат сегодня вечером гримировали к завтрашнему мероприятию. Какому именно — сказать?

— Не дура, догадываюсь. — Ряжская отпустила рукоятки моего кресла и выпрямилась. — Найди мне его, Смолин. Пожалуйста. Я боюсь за Пашу. Очень боюсь.

Надо же. Второй день подряд мне доступна роскошь видеть настоящий облик железной леди. Кто-то в гробу перевернется.

Забавно, раньше эта поговорка мне казалась остроумной. А теперь — глупой. Может, и правда кто перевернется, почему нет?

— Знаешь, я сегодня утром всю прислугу рассчитала. — Ольга Михайловна налила себе шампанского и залпом осушила его. — Фу, химия какая. Как вы такое пьете?

— На что денег хватает, то и пьем. — объяснил ей я. — Нам «Дом Периньон» не по карману, причем любого года. Ленка не председатель правления, а обычный специалист.

— Кстати, вот и подарок. — Ряжская достала телефон и через минуту своим обычным тоном распорядилась: — Дмитрий Борисович, отдайте указание выдать в этом месяце премию той девушке, у которой сегодня день рождения. Да-да. Нет, в размере оклада. Штатное расписание не предусматривает? Так проведите приказом.

— Широко гуляете, барыня, — заметил я.