Час пик

Хотя какой-то неизвестный сообщил, что в отеле нет больше бомбы, а какая-то «Газель» действительно упала в реку с Гагарине кого моста и ушла под лед, (милиция все же боялась спровоцировать взрыв или (стрельбу в стенах «Снежной Королевы». Гордий без помех вбежал в холл отеля. Инквизиторы узнали его а, естественно, не тронули, но он не обратил на них внимания и без задержки помчался вверх по лестнице.

Своих он теперь боялся не меньше, чем чужих.

53

— Холод боится только тех, кто не боится его…

Лене казалось, что она слышит голос Кости в звенящий тишине замерзшего леса. А может, это голос его таинственного учителя, который так любил говорить: «Ты хочешь добиться слишком многого, приложив к этому слишком мало усилий».

— Холод можно побороть и в открытом бою.

Можно биться на заснеженном поле с врагом, можно бороться с другом, можно играть с собственной тенью. Все равно пламя боя отгонит холод.

— Холод можно развеять в танце.

Так нагие дочери Солнца танцуют зимними ночами у священных костров. И не столько пламя костра, сколько огонь танца прогоняют холод от их разгоряченных тел.

— От холода можно убежать. Для боя нужен соперник, для танца нужно веселье — а для бега не нужно ничего.

— Если не думать, хватит ли сил, то их обязательно хватит. Организм хранит резервные источники Сергии в самом себе. Есть жир, который можно сжечь без всякого вреда. Есть мышцы, которыми можно пожертвовать ради спасения жизни. Организм сам знает, откуда взять силы. Беги и ни о чем не думай…

Лена сорвалась с места и помчалась навстречу луне. Именно оттуда раздались хлопок автомобиль ной дверцы и звук мотора. Значит, там дорога.

Лена бежала по девственно чистому снегу в стороне от дорожки собственных следов. Сначала ей стало еще холоднее — морозный воздух словно устремило г навстречу девушке, пробирая до костей ее голое, без защитное тело. Этот воздух обжигал гортань и легкие, и Лена чувствовала, что задыхается, что силы на исходе, что каждый следующий шаг может стать последним.

Но зато где-то внутри работающих мышц зароди лось тепло, похожее на тлеющий огонек — один, другой, третий. Эти огоньки потянулись друг к другу, побежали по жилам и нервам, словно язычки пламени. Когда Лена остановилась передохнуть, ей было уже так тепло, словно на лес внезапно обрушилось лето. Но лес был все такой же: белый и холодный. А с девушки градом лил пот, ей было жарко и хотелось всем телом окунуться в снег.

Она побежала снова и ощутила, как силы, вроде бы уже растраченные и потерянные навсегда, возвращаются к ней. Дорога сама летела под ноги, и снег казался горячим. Лена то бежала, то шла, то кружилась в танце и играла сама с собой в снежки. Ее охватила буйная радость, и в морозном воздухе далеко разносился ее хохот.

Теперь Лена уже не думала, удастся ли ей добраться до ближайшего населенного пункта. Она знала, что удастся. Смущало Лену лишь то, что придется выйти к людям без всякой одежды, но тут же она начинала хохотать над своим ощущением. В конце концов, не так уж мало людей видели ее голой, и смущаться тут нечего.

Когда она бежала уже по другой, более широкой и наезженной дороге, распевая во весь голос: «Нам де страшен серый волк» и «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…», вдали показались огни. Когда они приблизились, Лена поняла, что это мотоциклетные фары. А потом узнала и мотоциклистов.

И тогда она закричала так, что было слышно, наверное, на много миль вокруг:

— Банзай!

Нашедшие ее негидалец, Жозе, Коля Демин и Пеночка Луговая, глядя на голую хохочущую девушку, подумали грешным делом, не сошла ли она, чего доброго, с ума от пережитых потрясений.

А Лена просто радовалась и не стеснялась демонстрировать свою бурную радость всем на свете.

Она победила холод.

54

Гордий допустил роковую ошибку, когда, убоявшись гнева прокуратора, не глядя по сторонам устремился наверх, прячась не только от чужих, но и от своих. Он не знал, что прокуратор уже не контролирует ситуацию и начальник гвардии магистра тоже надолго выведен из строя — а значит, исходя из действующей в ордене табели о рангах, главным среди инквизиторов, находящихся в отеле, стал именно Гордий.

Он мог отдать приказ об организованном отходе и уйти со всеми инквизиторами (кроме камикадзе), прикрываясь заложниками. И в этом был его единственный и последний шанс.

Но Гордий скрылся где-то на средних этажах, и когда его коллега Григер, взятый в плен учеником тен-тая Даниловым, поднялся из подземного гаража на первый этаж, чтобы нейтрализовать всех оставшихся в здании инквизиторов, ему никто не мог помешать.

Григер подчинился Косте беспрекословно. Он не хотел повторения той нечеловеческой боли, которую тен-тай причинил ему четверть часа назад.

Тен-таи не должны убивать, но они умеют делать людям больно. И хотя Костя Данилов дошел только до тридцать шестой стадии обучения, а следовательно, не умел использовать болевые точки в скоротечном бою, допросить поверженного противника он мог по полной программе.