Час ожидания

Носильщик. Нет, не знаю. Я знаю только, что значит быть бедным, вечно бедным. А вы это знаете?

Хрантокс. Нет. Всегда хотел узнать, но так и не удалось. Случалось, я голодал, иногда мои дела шли из рук вон плохо, однако всякий раз меня выручал «цвет кожи».

Носильщик. Здесь еще есть умершие после тридцать первого года.

Хрантокс. Анна Донат?

Носильщик. Кто?

Хрантокс. Жена Крумера.

Носильщик. Как, он был женат?

Хрантокс. Ему было четырнадцать лет, когда я ушел... Так что, не видно имени Анны Донат?

Носильщик. Нет.

Хрантокс. Значит, она, видимо, жива.

Носильщик. Кто?

Хрантокс. Анна. Ну-с, какие еще здесь имена умерших после тридцать первого года?

Носильщик. «Фредерика Шмиллинг, урожденная Донат, родилась в 1914 г., скончалась в 1942 г.».

Хрантокс. Ах, Фрицци, моя сестра. Ее уморил этот Шмиллинг. Она ни за что не хотела выходить за него. С детства она жила затворницей, вечно запиралась в своей комнате, не ходила ни в школу, ни в церковь, даже не обедала вместе со всеми. Она все лежала на своей кровати и думала о чем-то, чего и сама не понимала. Сестра была удивительно красива; лицо словно высечено из белого мрамора, черные волосы и глаза цвета меда. Этот мир ей не нравился, а в тот она не верила. Ела она только хлеб с маргарином и запивала жиденьким лимонадом. Единственный человек, присутствие которого она выносила, был Крумен. Он часто подолгу просиживал у нее после обеда, вечерами, а иногда даже ночью. Сидел возле кровати и держал ее за руку, она молчала, но когда он поднимался, чтобы уйти, она стискивала ему запястье, и он снова садился на стул. Мылась ли она, переодевалась ли, я не знаю. Фрицци... она никогда не плакала, никогда не смеялась, никогда не читала... Значит, они все-таки спарили ее с этим Шмиллингом. От этого она и умерла в тридцать лет!.. Кто там еще?

Носильщик. «Фредерика Донат, родилась в 1936-м, скончалась в 1944-м».

Хрантокс. Родилась после того, как я ушел, и умерла прежде, чем я вернулся. Фредерика Донат — восьми лет... Это может быть только дочурка Вернера. (Тише.) Мой брат Вернер был мне всегда чужим, мы с ним словно говорили на разных языках. Ни одного слова у нас не было общего. Мы были как два человека, случайно встретившиеся у окошечка банка, — на мгновенье они удивленно взглянули друг на друга, покачали головой и разошлись. Чужой... Пойдем дальше. Фамильный склеп фон дем Хюгелей вот здесь, за углом.

Носильщик. Вы не хотите помолиться за упокой души ваших близких? Не положите цветов на могилу?

Хрантокс. Цветов? Об этом надо было раньше подумать. Ну, ничего, это еще можно исправить. А вот молиться... Я надеюсь, покойники за меня молятся. Крумен и Фрицци, и маленькая Фредерика...

Носильщик. Вы великолепно распределяете места в раю. Молитесь! (И после небольшой паузы, гневно.) Молитесь, говорю вам...

Тишина, щебет птиц.

Хрантокс. Пошли. Я не подойду к этому склепу... Я сяду вот на ту тумбу, а вы мне прочитайте имена тех, кто умер после тридцать первого года.

Носильщик. Вы ушли в июле?

Хрантокс. Да. Почему вы спрашиваете?

Носильщик. «Доротея фон дем Хюгель, урожденная Шмиллинг, родилась в марте 1890 г., скончалась в августе 1931-го».

Хрантокс. Ах, это мать Анны. Читайте дальше.

Носильщик. «Карл фон дем Хюгель, родился в 1916-м, пал под Амьеном в 1940 г., обер-лейтенант».

Хрантокс. Брат Анны, его тоже эта проклятая земля не могла терпеть дольше двадцати четырех лет. Когда я ушел в тридцать первом, ему было всего пятнадцать. Он шагал по городу под алым, как кровь, флагом и распевал песни о крови и мести. Как вы думаете, то, что он стал обер-лейтенантом, о чем-нибудь свидетельствует?

Носильщик. Ровно ни о чем.

Хрантокс. Читайте дальше.

Носильщик. «Вильгельм фон дем Хюгель, родился в 1885-м, скончался в 1942-м».

Хрантокс. Отец Анны. Дальше.

Носильщик. Все. Больше никто не умер после тридцать первого года.

Хрантокс. Она жива.

Носильщик. Вы можете ей позвонить.

Хрантокс. Да. Который час? (Небольшая пауза.) Двадцать пять минут первого. Как медленно ползет время! Сейчас мы вернемся на вокзал и посмотрим номер в телефонной книге, а заодно, может быть, и перекусим. Анна жива. Отец и мать умерли, Фрицци и Крумен тоже. А вот Вернер жив, и, может быть, Анна...

Носильщик. А больше вы ни о ком не хотите узнать?.. Однокашники, друзья, учителя?

Хрантокс. Может, и хотел бы кое о ком. Если бы вспомнил их имена, да если бы было время. Через тридцать пять минут отходит мой поезд.

Носильщик. А задержаться здесь вы не хотите?

Хрантокс. Ни в коем случае. Пошли.

Носильщик. Помолитесь. Нельзя уйти с кладбища, не помолившись за усопших.

Тишина, щебет птиц, потом шаги Хрантокса и носильщика.