Час новгородской славы

Олег Иваныч тоже не думал, что все произойдет столь… кроваво. План-то был простейший, другого просто и выдумать за столь короткий срок нельзя. Что являться к голландцу одному или даже втроем опасно — это было ясно. Пираты наверняка устроят засаду. Конечно, нужна была подмога, которая смогла бы появиться достаточно быстро. Ну а дальше — совсем просто. Выборг — город маленький, компактный. Поделить его на десять квадратов, в каждом расположить пять человек команды — скажем, в каком-нибудь питейном заведении — и велеть ждать. Не говорить всем — чего именно ждать, только старшим, в которых Свенсон уверен. Олег Иваныч помнил про предателя.

Всего команда «Пленителя» насчитывала чуть больше пятидесяти человек — по пять на квадрат. Таким образом, где бы ни была встреча — до подхода подмоги не более пяти минут. Оставалось придумать, как подать им знак? Олексаха и посоветовал затолкать в мешок вместо гульденов порох. Олег Иваныч покривился, но в конце концов согласился. Он вовсе не думал швыряться мешком в пиратов, не предполагал и про подвал. Хотел просто изловчиться и, выбрав удобный момент, швырнуть мешок в окно. А там бы те, кому надо, услышали… Ну, а подвал — это уж чистой воды импровизация. Просто очень уж удобно получалось там скрыться. Да и оконце в аптеке оказалось узким, не пролетел бы мешочек.

Что ж. Получилось как получилось. Подлого пирата ван Зельде и его подручных не особо жалко. Собаке — собачья смерть! Как раз про таких и сказано. Ишь, сволочи! Продержали Гришаню раздетым в холодном подвале. Вернейший путь к быстрой смерти от лихорадки. Это на случай, ежели бы пришлось отрока все-таки выпускать в обмен на гульдены. Следует признать, ван Зельде был весьма предусмотрительным. Только и на старуху бывает проруха!

А вот что касается Гриши… Он хрипел, задыхаясь, на лавке в капитанской каюте, раскинул в стороны руки.

— Не протянет и до следующего утра… — Боцман единственный из команды «Пленителя» хоть что-то понимал в болезнях. — Хорошо бы лекаря.

Лекаря…

Он появился после полудня. Поднялся на палубу, элегантный, подтянутый, чернобородый. В развевающемся на ветру плаще темно-голубого бархата, в длинном коричневом балахоне, подпоясанном изящным наборным поясом. В руках — сундучок с лекарствами.

— Лекарь Герозиус. Лучший лекарь Выборга. Еле нашли!

Олег Иваныч устало кивнул — он уже не верил ни в каких лекарей. Потом удивленно поднял брови:

— Геронтий. Черт побери, Геронтий! Так ты не погиб там, на Шелони? Что смотришь?! Не узнал меня?

— Олег! Олег Иваныч! Так ты тоже жив?

— И не только я, но и знакомый тебе Олексаха, и Гриша… Тот, правда, сейчас скорее мертв, чем жив. Лихорадка. Мы тебя к нему и звали.

— Так что ж стоим? Ведите!

Лекарь — а по первой своей профессии — палач — Геронтий, старый новгородский знакомец Олега Иваныча, провозился с больным всю ночь. Вскрыв вены, выпустил дурную кровь, затем заставил выпить дурно пахнущий отвар. К груди приложил какие-то листья. Потом их снял, положил другие. Снова заставил что-то пить. Послал Олексаху с боцманом в аптеку за травами. Сварил зелье. Снова пустил кровь.

К утру Грише если и не полегчало, то он явно был скорее жив, чем мертв. Нет, чуть-чуть полегчало все же. Дыхание легче стало, и бред прекратился.

— Даст Бог, поправится! — Геронтий размашисто перекрестился. — Когда в Новгород, Олег Иваныч?

— Думаю, скоро. С тем караваном, что ждет Свенсон. Ну, капитан этого судна.

— Так это точно новгородцы?

— Точно, — заверил Свенсон. — Правда, вас они могут и не взять, ежели хорошо не заплатите. Поробую их уговорить в долг. Ух, и трудно будет! Хорошо, купец — мой личный знакомый и давний компаньон. В Новгороде, говорят, известен. Панфил Макарьев, не слыхали?

— Панфил?! — Олег Иваныч хлопнул себя по бокам. — То ж мой лучший приятель… Геронтий, Гриша выдержит ли?

— Качку? Должон. Сырость, конечно. Так она и здесь сырость. В каюту жаровню поставить — выдержит. Худую кровь я ему выпустил, а больше не с чего болезни быть. Эх, самому бы с вами…

— Так в чем же дело?

— Московиты. Говорят, всю власть в Новгороде забрали.

— Брешут! Ничего они еще не забрали. И вряд ли заберут. Так едем?

— Хм…

— Такие люди, как ты, очень нужны свободному Новгороду, Геронтий!

— Ну…

— Разве не тянет на Родину?

— Тянет. Но у меня и здесь дела. Правда, лекарей в Выборге и без меня хватает.

— Вот видишь! Едем, Геронтий, едем!

— Подумаю… Оно, конечно, хотелось бы.

Через неделю, переждав очередной шторм возле острова Бьорке, в Выборгскую гавань вошли морские лодьи новгородского купца Панфила Селивантова. Быстро починив порванный штормом такелаж и перегрузив с «Пленителя Бурь» олово и оружие, новгородцы солнечным осенним днем вышли в Финский залив и спустя некоторое время уже входили в устье Невы.

Среди пассажиров судна был боярин Олег Иваныч, его человек Олексаха и Гришаня, софийский отрок.

Глава 6 Господин Великий Новгород. Ноябрь — декабрь 1473 г.