Час новгородской славы

На соседнем рундуке спал Гришаня. Снилась ему Ульянка. Качались они на качелях. До неба качели те поднимались, а потом вдруг совсем от столбов оторвались и полетели. Испугалась Ульянка, прижалась к Гришане крепко. Тот – давай ее целовать, аж глаза закрыл от удовольствия. А когда открыл – вместо глаз лучистых Ульянкиных увидел толстую рожицу Марты, служанки хозяина постоялого двора сеньора Гонсалвиша. Потом вдруг Олексаха привиделся. Смутно так, словно отражение в воде. А затем начались кошмары – рожи разные страшные, кострища. Заворочался Гришаня, с рундука свалился – шишку набил на лбу.

Так и плыли.

А за ними, почти что рядом, маячила пропахшая рыбой фелюка. В грязном трюме валялся без сна Олексаха. Валялся да думал горькие думы. Вот ведь послали его люди с выкупом, доверили деньги, а он? Друзей не нашел да не выкупил. Сам в плен попался. Еще и всех денег лишился. А и поделом! Нечего всяким прохиндеям верить! Расслабился Олексаха – уж слишком у него все гладко складывалось на первых порах. И в Венгрии, и в Стамбуле, и в Магрибе. Вот и сидел теперь в темном вонючем трюме – пока стояли в Лиссабонском порту, на палубу его только ночью и выводили.

Не спалось Олексахе – днем выспался. Только теперь мысли его горькие несколько другое направление приняли. Город-то был – христианский. Олексаха, правда, не знал, какой, да ведь не глухой – слышал звон колокольный. Может, они в Греции? Иль в Венеции, Кроатии, Генуе? В общем, город-то христианский, не Магриб этот чертов. А значит, и бежать можно! Попытка не пытка. Неужели не найдется гвоздика какого? Весь трюм, пока плыли, пересмотрел. Нету. Но вот вчера вечером кинули сюда какие-то бочки, ящики. Да и цепь, что руки стягивала, ржаветь начала потихоньку. Ее бы еще подточить чем-нибудь… Хоть вот об этот сундук, железом окованный. Об угол и стал точить. Эх, неудобно. Так и времени не занимать – днем спать, а ночью работать можно.

Попутный ветер надувал паруса кораблей, на небе высыпали звезды. Старый, похожий на воблу Касым то и дело выбегал на палубу, всматривался в ночь, надеясь увидеть впереди «Санта Анну». Ничего, конечно, не видел, ругался. Пока Юсеф не сказал ему, что до Порто никуда эта «Санта Анна» не денется, а уж потом, в Порто, можно и поинтересоваться ее дальнейшим курсом – у тех же грузчиков. Хотя и так ясно, куда она идет – в Плимут либо во Фландрию.

Близилось утро. По левому борту алела полоска рассвета.

Глава 3 Остров Святого Бернара – Юго-Западная Англия. Июнь – июль 1473 г.

Могилы полны мертвецами,

Деньгами полны мошны.

Назым Хикмет

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак,

Куда веселей придорожный кабак.

Уильям Блейк, «Маленький бродяжка»

«Санта Анна» оказалась добрым судном. Быстрым, хорошо управляемым, крепким. Три мачты. На грот– и фок-мачтах – по два прямых паруса. Такой же – блинд – впереди, на бушприте. Лишь на бизани парус был косым. Корабль относился к классу каравелл – судов, построенных с обшивкой «карвель» – вгладь, – и более точно именовался каравелла-редонда, в отличие, скажем, от тех каравелл, что имели исключительно косые – латинские – паруса и назывались каравелла-латина. Высокие – голова кружилась – надстройки на носу и корме, борта, заваленные внутрь корпуса, поперечные стягивающие брусья – все для океанских плаваний. Каравеллы имели хорошую остойчивость, скорость 14—15 узлов (почти в два раза выше, чем у галеры!), на высокие мачты вели ванты с выбленками, матросы называли их «лестницей святого Иакова». Вооружались каравеллы теми же пушками, что и галеры: тяжелыми бомбардами – обычно на корме и баке и легкими кулевринами по бортам. Пушечных портов еще не было, и бортовая артиллерия устанавливалась на верхней палубе, ежели таковая имелась. Как, например, на «Святой Анне».

Капитанский салон и каюты для офицеров и важных пассажиров – в высокой кормовой надстройке, украшенной затейливой резьбой. На корме «Санта Анны» были изображены наяды и русалки, вырезанные из крепкого ясеня известным мастером Адольфо Калиношем. Какое отношение все эти существа имели к названию судна, сказать трудно. Впрочем, корму они собой украшали, а какого-то иного предназначения у них и не было.

Олег Иваныч, Гришаня и Жоакин расположились в левой кормовой каюте – за особую плату. Особых удобств не было. Темно, тесно, сыро. Да и спать неудобно – на сундуках с провизией.

Там же, на корме, обитали помощник капитана, шкипер, боцман и суперкарго, отвечавший за сохранность груза. Команда – свободные от вахты матросы – в душном помещении на баке. А то и вовсе спали на палубе, подсунув под голову что придется. В трюм им вход был заказан: «Санта Анна» шла в Бристоль с грузом вина и оливкового масла. Ну, масло матросам без надобности, а вот что касается вина…