Час новгородской славы

Олег Иваныч толкнул резную дверь постоялого двора. Довольно неплохое местечко, совсем не такое, какие приходят на ум при словах «постоялый двор». Трехэтажный дом с харчевней внизу. Внутренний дворик, усаженный апельсиновыми деревьями и миртом. Служанки вежливые, улыбчивые, красивые… Нет, Олег Иваныч к ним не приставал, блюл имидж.

– Кружку вина, сеньор Олвеш? – благодушно предложил расположившийся у очага хозяин сеньор Мануэль Гонсалвиш – красивый черноволосый мужчина с тщательно подстриженной бородкой, чуть тронутой проседью.

Гм! Вино сейчас не помешает. Хоть и теплынь кругом, а ветерок в порту тот еще! Простудиться – раз плюнуть.

«Олвеш» – так здесь переиначили его имя. А вот Гриша так и остался Гришьей. Олег Иваныч, естественно, не говорил по-португальски, но многие слова понимал. Особенно когда говорили четко и медленно. Язык был здорово похож на латынь, только больше шипящих, а уж латынь Олег Иваныч в Новгороде еще изучил, спасибо Софье.

Софья… Уже не так и много осталось до встречи. И, кажется, все неплохо складывается! Вырвались из мрачного османского рабства, ушли от пиратов Магриба… Теперь бы только денег. И не сглазить бы удачу.

Служанка – племянница хозяина, смешливая толстушка Мария – принесла на оловянном подносе два высоких бокала тонкого венецианского стекла, гордость хозяина. В бокалах терпкий рубиновый напиток – нектар, а не вино. Вынув из бокала теплую серебряную палочку, подогретую на специальной жаровне для придания вину теплоты, Олег Иваныч выпил за здоровье хозяина. Поинтересовался, не вернулся ли Гриша.

Нет. Пока нет.

Гриша тоже с самого утра направился в ближайший мужской монастырь, вроде францисканский. Чего ему там делать? Вчера Олег Иваныч и не поинтересовался. Шибко спать хотелось. Ну не в монахи же отрок решил податься!

Гришаня явился к ночи. Олег Иваныч уже поужинал в компании с хозяином печеной рыбой и поднялся наверх, спать.

Отдельных комнат на постоялых дворах нет. Не те еще времена. Были анфилады, разгороженные циновками или коврами. Одну из них, угловую, с большой кроватью, и заняли новгородцы. Олег Иваныч как старший по возрасту и по должности спал на кровати. Гришаня – в углу, на ковре. Олег Иваныч, правда, расщедрился, бросил в угол одеяло, так что спать отроку было мягко. По крайней мере, лучше, чем на кошме в оазисе или на палубе галеры.

От вернувшегося Гришы довольно явственно попахивало винцом. Он довольно бесцеремонно зажег светильник, снял куртку… Не обычный свой наряд, купленный в Бизерте, – простую матросскую куртку грубого сукна, а нечто куда более изящное: сиреневого бархата приталенную котту с широкими, по бургундской моде, плечами и завязками из толстого золоченого шнура. Под курткой, правда, ничего не было, кроме успевшего загореть тощего Гришаниного тела. Ну да рубахи у него и раньше не было, а вот куртка…

– Никак монастырь ограбил, паршивец! – оценил Олег Иваныч. – И как только у тебя рука поднялась, богохульник?! Хоть и католики они, а все ж, как мы, христиане.

– Что ты, Олег Иваныч! Нешто я на такое способен?

– Тогда колись, откуда куртка?

Отрок хмыкнул. Поведал…

Еще позавчера встретил здесь же, в харчевне Гонсалвиша, одного аббата – настоятеля монастыря францисканцев в Кабу-Руйву – это не далеко, но и не очень близко. Аббат нес под мышкой увесистый том Вергилия. Конечно, книжник Гришаня такого не мог пропустить. Разговорились. Святой отец оказался не только знатоком латыни – что и понятно, профессия обязывает – но и большим поклонником старых римских поэтов. Вергилий, Петроний, Лукреций. В общем, они, Гриша и аббат, отец Карлуш, друг другу понравились. В ходе взаимоинтересной беседы о жизни и творчестве древнеримских поэтов отец Карлуш обмолвился о своем непутевом племяннике. Собственно, его-то он и поджидал здесь, «дабы не позорить светлые своды святой обители видом сего недостойного отпрыска когда-то славного ученостью рода». Именно такими словами аббат охарактеризовал родственничка, кстати, студента университета Коимбры. Правда, студентом тот был никудышным. Больше о девках думал да грезил всякими военными подвигами.

– Дальше можешь не рассказывать! – махнул рукой Олег Иваныч. – Конечно же, ты написал нерадивому студиозу курсовик. В обмен на куртку.

– Трактат «О небесных сферах»! – Гришаня гордо поднялся в своем углу, закутавшись в одеяло, как римский патриций в тогу. – И не только за куртку… Вот!

Отрок подбросил на ладони два увесистых золотых кружочка:

– Эшкудо!

– А хорошо тут идут курсовики! – присвистнул Олег Иваныч. – Ты, надеюсь, сговорился с тем славным студиозом еще на пару-тройку рефератов?

– Да сговорился бы. Коли б он завтра с утра не уезжал. В эту, как ее… В Коимбру. На сессию.

– И надолго уезжает?

– На три недели.

– Да-а… Ладно. Как говорится, на безрыбье и хлорка творог. Молодец, Гриша! Начальный капитал у нас теперь есть.

– Это как?

– Завтра открываем фехтовальную школу. Твоих денег нам все равно не хватит – даже до Фландрии.

– Школа так школа, – покладисто согласился Гришаня. – Ну, тогда спим.

– Спокойной ночки. Винищем-то тебя тоже студент угощал?