Час негодяев

На самом деле метка действительно была. Мы заказывали куртки небольшой партией и конкретно для себя, и фирма сделала нам отдельную, специально под нас, метку. Куртка была не армейская – для зимы, для охоты, для рыбалки…

– И что?! – с какой-то агрессией спросил Славик.

– Да ничего. Ты ведь не видел, что там, у машин снимал, верно?

…

– На, посмотри. – Эсбэушник достал еще фотокарточку.

Фотокарточка выпала из враз ослабевшей руки.

Папа… Как же так, папа…

Берег Днепра.

5 июля 2019 года.

Продолжение

Значит, вот как…

Ну…

Знаете, тут можно целую мелодраму придумать в мексиканско-бразильском стиле. И ты поверил… типа такое. Но я-то в Украине жил. И знал… хорошо знал ведь тот бред, который тут годами происходил.

Мы ведь к этому долго шли. Последовательно. Шли к братоубийственной бойне. К гражданской войне, когда возможно все – в том числе и сын на отца. То плакат: узнала, что внук голосовал за Регионы – переписала хату на кота[61]. То во время оранжевой революции появлялись заметки, что люди разводились из-за того, что один голосовал за Ищенко, а другой за Осиповича… проскакивали откровения, мол, как я могу в постель с врагом ложиться. Понимаете, с врагом. В своей семье. Я не знаю, были ли в те уже далекие и кажущиеся нереальными годы люди, которые осознавали, чем все может кончиться. Которые оценивали накал противостояния в Киеве и понимали, что речь идет уже не о политическом противостоянии, а о глубочайшем расколке общества, выходящем далеко за рамки предвыборной кампании и выборов. В девятом многие пошли на избирательные участки, ведомые жаждой реванша. И получили свой реванш. В четырнадцатом жаждой реванша были одержимы уже другие, но пошли не на избирательный участок, а на Майдан. И свой реванш тоже получили.

Две части расколотого украинского общества одерживали победы друг над другом, реванш одних был прологом к новому этапу войны. И все это длилось уже десятилетие. Пока кто-то не взял в руки автомат.

И это было естественное, логическое продолжение того марафона ненависти, старт которому дали те, кто не любит Украину. Не любит что с той, что с другой стороны. А что, скажете не так? Кто любит Украину? Бывший первый секретарь обкома, проигравший на выборах? Бывший директор советского оборонного предприятия, потерявший с развалом СССР все заказы? Воровка, ограбившая в девяностые всю страну на пару со своим любовником-премьером? Бывший колхозный бухгалтер, впоследствии раздербанивший банк? Бывший «дважды несудимый»? Кто? Кто?!

Так стоит ли мне удивляться тому, что мой сын оказался по другую сторону баррикад? И стоит ли мне удивляться тому, что он сразу поверил в то, что один из киевских снайперов – его отец? В Украине хватает бреда и покруче, чем этот.

– Почему я тебя не нашел?

– Александр Владимирович документы сделал… я сказал, что хочу сменить фамилию… имя… все. Позывной тоже новый взял.

– Кто документы сделал?

– Александр Владимирович.

Еще бы. А я-то удивляюсь, а почему мне никак не удается отыскать своего сына при всех моих возможностях. Может, потому, что все мои возможности в Днепропетровске и большая часть всех моих возможностей в остатках Украины – это Александр Владимирович? Алекс?

– Потом в АТО пошел?

– Ну… а как?

Да. Вот как…

Картинки из прошлого.

Донецкий аэропорт.

Октябрь 2014 года

Одевайся, пойдем,
Чудовищно пахнет гарью.
Выводи свои обугленные войска,
Мы такого тут натворили и наломали,
Что от ужаса сгущаются облака,
Это раньше мы расходились с победной
песней.
А теперь – давай потише и поскромней
И под этим – удивительнейшим
из созвездий
Помолчим немного…

«Сплин»

Песня написана в самом начале 2014 года, как будто в предчувствие надвигающихся событий

Справка (Википедия, сокр.)

Международный аэропорт «Донецк» имени Сергея Прокофьева (укр. Мiжнародний аеропорт «Донецьк» iменi Сергiя Прокоф’єва; IATA: DOK, ICAO: UKCC) – недействующий аэропорт на Украине,