Час мёртвых глаз

Он увидел, что на рукаве висел перевязочный пакет. Раненый, должно быть, забинтовал себя самому, но бинт сидел недостаточно крепко и сполз. Цадо раскрыл собственный перевязочный пакет и наложил его на рану. Его не хватало, так как осколок вырвал большой кусок мяса. Цадо временно закрепил марлю, и потом сказал раненому: – Теперь очень тихо. Там впереди убежище. Я отнесу тебя. Тебе больно?

Старший официант стонал. Но ранение было не настолько тяжелым, что он не смог бы идти. Когда Цадо хотел поднять его, он поднялся самостоятельно и стал на ноги.

– Давай, – твердо просил его Цадо, – держись за меня. Он закинул руку солдата себе через плечо. Мужчина шатался. Он наверняка потерял слишком много крови, думал Цадо. Как ему это только удалось, что они его не поймали?

Они разместили его между кустами и перевязали его. Они засунули ему в рот шоколад, который у него был в карманах, и накормили его крепкими галетами с немного заплесневелым вкусом. Потом они дали ему болеутоляющие таблетки. Это были крохотные, белые жемчужины с горьким вкусом. Но они были настолько сильны, что смягчали и делали сносной на некоторое время самую невыносимую боль. Они засунули ему таблетки в рот, и Тимм держал ему у губ бутылку водки, которая все еще была у него в кармане брюк. Старший официант пил, как будто это была вода. Он запил горькие таблетки крепкой водкой и тогда откинул голову назад. Трое других солдат сидели молча. Но он заговорил только после того, как таблетки подействовали. Он откашлялся и произнес с искривленными от боли углами рта: – Дайте мне еще водки…

Тимм подал ему бутылку. Раненый поднялся и взял бутылку правой рукой. Он пил, не останавливаясь, и когда он вернул бутылку Тимму, то смог выпить больше четверти литра.

– Дружище, ты будешь синим, как береговая гаубица, – сказал унтер-офицер. Но раненый покачал головой. – Боли. Эта штука хорошо помогает против болей, – произнес он хрипло. Тогда он потребовал сигарету. Он закрывал огонек ладонью и смотрел в одну точку. Тимм все еще наблюдал за окрестностями с краю низины. По прошествии некоторого времени раненый тихо сказал: – Не стоит напрягать глаза, Клауса. Никто больше не придет. Остальные четверо мертвы. Он опустил голову и затянулся сигаретой.

– Все? – спросил Тимм. – Или кто-то еще ранен? Может, кто-то один еще придет. Ты ведь пришел!

– Нет! – ответил раненый. – Никто больше не придет. Они мертвы. Они уже погребены. Я видел, как они их закопали.

Он говорил с тяжелым языком, как будто разговор причинял ему боль. Он был слаб и обескровлен. Только водка удерживала его.

– Вы попали прямо на позицию? – спросил Тимм. – Она была чертовски хорошо спрятана. Я тоже заметил ее только в самый последний момент.

Раненый кивнул. Тогда он снова упал назад и продолжал говорить лежа, не глядя на других.

– Я был один. Я был за другими. Не на той же самой дороге, но недалеко от нее, в стороне. Я это точно видел. Оба передо мной сразу оказались перед часовым. Тот тут же открыл огонь. Они застрелили его, но там был еще второй, и он был спрятан. Он застрелил их обоих. Тогда весь лагерь встрепенулся. Но они не заботились о погибших. Они сначала обыскали лес. Двое других наших подбежали к нам на выстрелы. Они хотели помочь нам. Но это было их ошибкой. Это продолжалось полчаса, потом исход боя был ясен. Мертвы. Все.

Он лег на бок и закрыл глаза. Другие ничего не говорили. Темнело. Небо было ясным, как и в предшествовавший день. Звезды были еще блеклыми, но их свет увеличивался с каждой минутой. Здесь между озерами было тихо. Во второй половине дня время от времени вдали был слышен шум моторов, но он были только очень тихим и неясным. Где-то там, на дороге, происходило движение.

– Если бы я только знал, ищут ли они нас еще, – тихо произнес Тимм. Он уже думал о самолете, который здесь должен был бы сесть. Конечно, тогда все произошло бы быстро, и они уже через пару минут были бы снова в воздухе. Но было неизвестно, не шатались ли где-то между озерами русские патрули.

– Нет, – сказал раненый, – они больше не ищут. Они прекратили. До полудня они искали. Потом прекратили. Они только удвоили число часовых.

– А ты? – поинтересовался Тимм. – Как тебе удалось, что они не поймали тебя? Как ты смог видеть все это, чтобы они при этом тебя не нашли?

Раненый слегка двинул левой рукой. При этом он снова скривил лицо, и Тимм спросил: – Еще болит? Ты хочешь еще таблеток?