Час, когда придет Зуев

Глас небесный между тем, слегка убавив громкость, продолжал распоряжаться:

— Выведите его аккуратно. Где там фельдшер? Пусть сделает укол.

Волин увидел, как в толпу врезалась пара молодцов, на одном из которых полыхал знакомый малиновый пиджак. Другой же… Волин с удивлением обнаружил, что второй блюститель порядка — не кто иной, как знакомый спецназовец в камуфляже, которого уволокли из «вычислительного центра» санитары после неудачных забав с компьютером. Однако сейчас «коммандо» был вполне бодр и энергично расталкивал крутым плечом толпу, пробираясь к скандалисту. Публика послушно расступалась.

Завидев приближающуюся парочку, дядя Саша сник и беспрепятственно позволил принять себя под руки. В дверях мелькнул белый халат. Старика повлекли вон из зала. Когда его почти пронесли мимо Волина, Алексей услышал, как малиновый страшным шепотом вопрошал:

— Где Зуев? Куда ты его девал?

— Да нету никакого Зуева, это ж я для складу… — оправдывался пьяненький.

Волину, впрочем, показалось, что не так уж дядя Саша и пьян, как пытался изобразить.

— А какого ж тогда!.. Ну, погоди у меня! — Троица скрылась за дверью.

— Прошу всех на свои места, — громыхнул под потолком все тот же голос.

Волин задрал голову, отыскивая источник повелительного звука. Никого похожего на Юпитера там не обнаружилось, зато Алексей разглядел мощные динамики, развешанные по углам.

Столпотворение послушно рассосалось, и у головной части стола Волин увидел наконец того, кто подавал команды.

— Сейчас опять заведет шнягу, — фыркнула Мэгги. — Достал Юрий Иванович!

Невысокого, пухлого человека с редеющими волосами Алексей узнал сразу. Впору было ущипнуть себя за ухо, чтобы убедиться, что не спишь, или отогнать призрака каким-нибудь заклинанием. Но Волин лишь хмельно хлопал глазами, уставившись на держащего в руке микрофон толстячка из вагонного кошмара, впоследствии явившегося им с Лобановым на станции в обличье дирижера, а потом и вовсе умудрившегося просочиться в компьютерную игру. Хотя и не исключалась тут какая-то путаница. Вполне возможно, был это совсем другой толстячок, никакого отношения к тому, прежнему, не имеющий.

В затуманенном Алексеевом сознании образ незнакомца все время расплывался и множился. То он начинал походить на Главковерха — директора «Киновидеообъединения», то на какого-то государственного мужа или политического деятеля, чуть не каждый вечер поливавшего Волина с телеэкрана пулеметными очередями речей; то напоминал портрет с милицейского плакатика «Розыск опасного преступника»; а то вдруг и вовсе трамвайного хамлыгу, оттоптавшего недавно Волину все ноги в толчее да еще и облаявшего в придачу. Удивительно! Ничего отталкивающего во внешности толстячка не наблюдалось: ни печати порока, ни физического уродства. Коротышка и коротышка. Но ни с кем уважаемым и любимым он у Алексея почему-то не ассоциировался.

Человек в сером костюме поднес ко рту микрофон.

— Попрошу внимания! — Теперь его голос не громыхал, как камнепад, а катился по залу могучей, но мягкой океанской волной.

— Тише! — гаркнули без усилителя, но тоже вполне впечатляюще. — Юрию Ивановичу — внимание!

Это опять наводил порядок капитан в камуфляже. Как-то непоследовательно он действовал. Не походило на то, что у него неприятности. А может, просто выслуживался, грехи замаливал?

Взвился одобрительный шумок, треснули аплодисменты. Юрий Иванович улыбнулся, покивал и продолжил:

— Я торжественных речей произносить не буду. Не люблю я их. Говорунов было — пруд пруди. Что от них осталось? Ничего. Впрочем, нет, кое-что осталось: то, что там, вокруг, — Юрий Иванович большим пальцем указал куда-то себе за спину. — Туда теперь даже звери не заходят. Было дело, волк тут, неподалеку, в колючей проволоке запутался. Четверо суток выл, пока не подох.

Толстячок раздумчиво примолк, и тогда стало ясно, что развеселый недавно зал слушает его затаив дыхание. Даже вертлявая Мэгги притихла.

— Вот мы выпиваем, закусываем. Есть чем закусить, слава богу. Никто не мешает.

Кто пробовал — того отучили. Тепло, безопасно. Там, где говоруны разговаривают, может человек себе это позволить? При говорунах человек, как тот волк в колючке.

Вой-завойся, никому дела нет. Если бы вовремя не поняли, что природа, экосфера, окружающая среда — как хотите называйте — превыше всего, бог знает, что бы сейчас с нами со всеми было. Природа — колыбель и кормилица, а потому она — святыня, и никаких личных амбиций в этом вопросе быть не может. Я лично к каждому из вас хорошо отношусь. Но если кто-то возомнит опять, дескать, лес это средство, а не самоцель, — я не посмотрю… — Толстячок кашлянул и взял тоном ниже. — Самоцель или нет, а брось на самотек — завтра опять начнется вакханалия.