Час, когда придет Зуев

Револьвер, кажется, не подвел. Но Волин не успел этого понять. Внутри у него что-то взорвалось, полыхнул невыносимо яркий свет, и тело будто рассыпалось на тысячу мелких осколков…

31

— Алешка! Ты? Вернулся?! — Лобанов уронил ружье и метнулся навстречу приближающимся шагам.

Вынырнувший из снегопада человек был не Алексей, это стало ясно с первого взгляда. Увидев Лобанова, он остановился, спросил тревожно:

— Вы кто? Вы что тут делаете?

Раздался щелчок, и в Сергея уперся луч фонаря. Лобанова передернуло. «Опять? По новому кругу?» — Вот вы где, — удивленно произнес Юрий Иванович. — Чего же? Шли бы себе, раз отпустили.

Лобанов украдкой огляделся, но толстячок, похоже, путешествовал в одиночку.

— Где мой друг?

— Что вы мне задаете такие вопросы? Вы захотели уйти — вам не препятствовали. А дальнейшее нас не касается.

По тону Юрия Ивановича Сергей безошибочно угадал, что тот врет, и надвинулся на коротышку, как ожившая телефонная будка.

— Где Волин? Я ведь и по-другому могу спросить.

— Вы на меня жути не нагоняйте, — отмахнулся толстячок. — Прибыл ваш друг точно по назначению. Как мы и обещали.

— Ты не крути, — сурово сказал Лобанов. — Куда это он прибыл? (Не мог коротышка просто повернуться и уйти. Не было у него силы отвязаться от настырного собеседника. Сергей это видел.) — Что вы меня допрашиваете? — …В исходную точку?

Юрий Иванович тяжело вздохнул, будто ему предстояло тащить в гору непосильный груз.

— Хорошо, — согласился он. — Давайте начистоту. Вы ведь давно все поняли. Что случилось, по какой причине вы оказались у нас и… где эта пресловутая точка.

— Допустим. Так вы хотите сказать, что Алексей…

— Вот именно, — утомленно кивнул толстячок. — Вас же никто не обманывал.

— Ну ты и мерзавец, — сказал Лобанов, сжимая кулаки.

— Вы несправедливы, — мягко возразил Юрий Иванович. — Вы, — он ткнул пальцем в Сергея, — именно вы не вписались в систему. Кто же виноват? У вас с другом был выбор, и вы его сделали.

— Тогда я вернусь, и от вашей системы останутся рожки да ножки. И не рассказывай мне про пустыню.

— Я вам расскажу про другое, — сказал толстячок, отступив на шаг. — Видите ли, какое дело. — Он замялся. — Друг ваш все равно… ну, вы сами понимаете. Так что ничьей вины перед ним нет. Ни моей, ни вашей. А вот с вами не все так просто. — Слова не шли у Юрия Ивановича с языка.

«Ему же позарез нужно от меня избавиться, — подумал Сергей. — Я ему как кость в горле». Он затаил дыхание. Коротышка тряхнул головой.

— Это против правил, но у нас с вами по правилам не выходит. В общем, так.

Ничего летального с вами во время крушения не случилось. Пустяки, в сущности.

Придется врачам попотеть, не без этого. Но выйдете из больницы как новый. Через пару месяцев все забудете. У вашего товарища остались двое детей. Им требуется помощь. Поэтому возвращайтесь спокойно. Никаких препятствий нет. Просто идите и все.

Лобанов не верил собственным ушам. Лицо его горело так, что оседавшие на него снежинки таяли мгновенно. Он вдруг ощутил подкатившую тошноту, но причиной тому было не отвращение, а боязнь поверить. И обмануться.

— Опять врете, — сказал Сергей и проглотил комок.

— Вы ведь себе тоже иногда врете, не правда ли? Но, согласитесь, не в таких случаях.

Теперь Сергей столь же безошибочно угадал, что Юрий Иванович не обманывает его, и ощутил слабость в коленях.

— Совершенно верно, — кивнул коротышка. — Я рад, что мы хоть в чем-то нашли общий язык.

— Скажите, что такое вторая попытка? — спросил Лобанов, стараясь утаить дрожь в голосе. Толстячок, поколебавшись, махнул рукой:

— Ладно. Раз уж напоследок. Смерть, видите ли, особа загадочная. Кто она или что, зла или добра — вы можете ответить? Я тоже не могу. После нее — бесконечная жизнь или столь же бесконечное ничто? Неведомо. Но к жизни она относится с почтением. Немудрено. Без жизни смерти нет. И если случается, что жизнь висит на волоске, наша Незнакомка может дать — как бы это точнее выразиться — дополнительное время, возможность реализовать нереализованное, вторую попытку — как хотите называйте. А дальше — игра есть игра. Кто-то выигрывает, кто-то — наоборот. Выигрывают, правда, немногие, и это понятно. Человек всегда то, что он есть. Тайм-аут редко что меняет.

Юрий Иванович умолк. Лобанов заметил, что метель прекратилась и разговор их продолжается в почти полной тишине, посреди мягкого, медленного — святочного — снегопада.

— Вашему другу, — продолжал толстячок, — в сущности, вторая попытка была ни к чему. Зря намучился человек и все равно прошел той же дорогой. А вот вы сорвали банк. Я просто не ожидал, честное слово. — Юрий Иванович вздохнул. — Ну что ж, иногда и так случается. Я не обижаюсь. Проигрывать тоже надо уметь. Так что не изводите себя сомнениями. Возвращайтесь, раз заслужили. Ну, мне пора.

Счастливого пути. — Он приложил два пальца к козырьку ушанки, повернулся и мгновенно растаял в густом кружении белых, лохматых хлопьев.

Лобанов остался один. Он не знал, сколько времени простоял бездумно и неподвижно, уподобившись окружавшим его заледенелым стволам.