Час героев

А вот Марк Уильямс стремился к работе именно в оперативном отделе. Так получилось, что он еще в Йелле избрал специализацией Россию и защитил диссертацию по русской истории – он вообще был очень одаренным и умным молодым человеком, этого у него было не отнять. Сначала казалось, что он избрал неправильную траекторию роста – «русские» были больше не в фаворе, остро нужны были арабисты, департамент арабских стран разбухал как на дрожжах. Единственно, почему русские еще держались, – на высоких должностях в ЦРУ было еще немало людей, выходцев из эпохи холодной войны, они поддерживали друг друга и тех, кого считали близкими себе по духу, да еще можно было уйти в Министерство обороны, где осталось немало людей из ЦРУ еще со времен главного «русиста» Америки, бывшего первого заместителя директора ЦРУ. Но так... русский отдел постепенно усыхал и превращался в захолустье, усугублялось это и катастрофическим падением уровня компетентности русских разведывательных служб. И лишь в тринадцатом году, после победы на президентских выборах некоей дамы, ассоциируемой с хищной рыбой барракудой, когда в ЦРУ начались повальные проверки, призванные «выявить причины некомпетентности» – вдруг получилось, что у русского отдела – самые высокие показатели в работе среди всех других подразделений ЦРУ США! Надо сказать, что проверка, проводившаяся людьми из новой команды президента, отличалась – как и вся политика Барракуды – агрессивной некомпетентностью и верхоглядством. Люди, понимающие в разведке не больше, чем свинья в высоком искусстве, принялись «чистить авгиевы конюшни» ЦРУ. Они были менеджерами, с гражданскими управленческими навыками, – и принялись чистить ЦРУ по совершенно диким, безумным схемам, больше применимым к какой-нибудь убыточной компании по производству напитков. В итоге – многие полетели со своих постов, а те люди, которые, по мнению менеджеров, были «перспективны» и давали «хорошие показатели в работе», либо были повышены сразу, либо были включены в кадровый резерв. В основном это была молодежь с хорошим образованием – использовались те же самые критерии, что и на гражданке. В числе «отделов-доноров» оказался и русский отдел, блестяще борющийся против русского проникновения в Штаты, – никто не заметил, что уровень профессионализма русской разведки сильно упал, многие из тех, кто проводил ревизию, до сих пор употребляли термины «агент КГБ» не только в речи – но и в письменных меморандумах, от которых на последнем этаже в Лэнгли у уцелевших волосы дыбом вставали. Так, Ника Кейнса проводили на пенсию, хотя перед ним надо было на коленях стоять, чтобы он остался – а его обязанности раздербанили между троими «специальными офицерами», в том числе и Марком Уильямсом. Поскольку он хорошо знал русский язык – на него взвалили и осуществление связи и контроля по группе «Ромео». Схема была такая – он числился офицером связи при директоре национальной разведки (первый заместитель директора ЦРУ), но занимался он не только связью, но и контролем – то есть контролировал, как исполняются поручения директора, и представлял меморандумы по этим вопросам, вроде как «свежий, незашоренный взгляд на ситуацию». Директором национальной разведки, вопреки всяческому здравому смыслу, был назначен не кадровый сотрудник ЦРУ, даже не военный – а бывший высокопоставленный сотрудник Министерства юстиции, крайний консерватор, в разведке он был, что называется – ни в зуб ногой, зато любил проявить «активность», то есть, выражаясь простым языком – «опять что-то натворить». Он-то и послал Марка Уильямса в Эй-стан с документами, заданием и миссией. В Эй-стане сидело второе звено, отделявшее директора национальной разведки от группы «Ромео» и некоторых других специальных формирований ЦРУ, – спецпредставитель директора национальной разведки в Афганистане, должность и полномочия которого были засекречены – официально он занимался кураторством восстановительных работ в провинциях от армии США и даже имел звание бригадного генерала. Фокус был в том, что спецпредставителя назначил предыдущий директор, который не выдержал «контроля» со стороны «проверяющих» и положил рапорт на стол – по сути, его просто выжили. В итоге новый директор, поднаторевший в бюрократической грызне, чуть ознакомившись с хозяйством, сразу и огульно поставил под сомнение компетентность людей, назначенных прежним директором. С недавних пор в ЦРУ это было нормой, приняв направление, обвинять предшественников во всех смертных грехах. Одновременно он начал приближать тех, кто раньше был в опале, формируя свою команду, а также принимать людей «со стороны». В принципе – обычная бюрократическая возня и подсиживание. Разница с тем же Минюстом лишь в том, что ЦРУ было на переднем крае не только не прекращающегося – но с каждым годом все сильнее разгорающегося пожара и некомпетентность одних людей могла привести к гибели других. И не столько к гибели – сколько к зверскому убийству. Но тех, кто устраивал бюрократические игры – это мало волновало.