Час Дракона

— Поэтому мне необходимо подчинить приграничные племена, — сказала Деви. — Люди, знающие дорогу на Имш…

— Но они боятся Черных Колдунов и обходят ту проклятую гору, — прервал ее губернатор.

— А их вождь, Конан, тоже боится Колдунов? — спросила она.

— Ну, если говорить о нем, — сказал губернатор, — я сомневаюсь, существует ли что-либо, чего бы этот дьявол во плоти боялся.

— Мне тоже так говорили. Значит, это именно тот человек, который мне нужен. Он жаждет освободить семерых своих людей? Прекрасно, платой за свободу будут головы Черных Колдунов!

Последние слова она произнесла голосом, полным ненависти, ее руки инстинктивно сжались в кулаки. Стоя с гордо поднятой головой и бурно вздымающейся грудью, она казалась воплощением ярости.

Губернатор вновь преклонил колено, зная по своему многолетнему опыту, что женщина, которой владеет такая буря чувств, так же опасна для окружающих, как и разъяренная кобра.

— Будет так, как ваше высочество пожелает, — сказал он, а когда Деви слегка остыла, он встал и попробовал остеречь ее:

— Не могу предвидеть, что сделает Конан. Горцы всегда были беспокойны, а у меня есть основания верить, что эмиссары туранцев подбивают их нападать на наши земли. Как ваше высочество знает, туранцы основали на севере Секундерама и другие города, хотя горские племена все еще не разбиты. Король Ездигер издавна с жадностью поглядывает на юг и, возможно, собирается благодаря измене достичь того, чего не удалось ему достичь силой. Мне пришло в голову, что, может, Конан — один из его шпионов?

— Увидим, — ответила Деви. — Если он любит своих людей, то появится на рассвете у ворот, чтобы вести переговоры. Я проведу эту ночь в крепости. В Пешкаури я приехала переодетой, а свою свиту устроила на постоялом дворе, а не во дворце. Кроме них, только ты знаешь о моем прибытии.

— Я провожу ваше высочество в покои, — сказал губернатор. Когда они вошли в коридор, он кивнул стоявшему перед дверью стражнику, который, обнажив оружие, двинулся за ними. Перед комнатой их ждала придворная дама, тоже в вуали, как и ее госпожа. Все четверо пошли широким, извилистым коридором, освещенным коптящим пламенем факелов. Подошли к помещениям, предназначенным для знатных гостей, в основном для генералов и вице-королей, потому что доселе никто из королевской семьи не почтил крепость своим присутствием. Чундер Шана все время мучила мысль, что это помещение не совсем подходит для такой высокопоставленной особы как Деви, и хотя Деви старалась, чтобы в ее присутствии он чувствовал себя свободно, он все же почувствовал облегчение, когда она его отпустила. Низко кланяясь, вышел. Потом созвал всех слуг, которые были в крепости, чтоб они позаботились о гостях, и — хотя не сказал, кто эти гости, поставил перед их дверью отряд копьеносцев, а вместе с ними и воина, который ранее охранял дверь в его собственную комнату. Сбитый с толку всеми этими событиями, он забыл заменить его другим солдатом.

Немного прошло времени после ухода губернатора, когда Жазмина припомнила, что забыла кое-что сказать ему. Ее интересовал человек по имени Керим-Шах, дворянин из Иранистана, который перед прибытием ко двору Айодии какое-то время жил в Пешкаури. Смутные подозрения относительно этого человека подкреплялись его присутствием теперь в Пешкаури. Жазмине подумалось, не следил ли за ней Керим-Шах от самой Айодии. Но поскольку она была непредсказуемой Деви, она не стала вызывать губернатора к себе, а вышла в коридор и направилась к его кабинету.

Чундер Шан тем временем вернулся в свой кабинет, закрыл дверь и подошел к столу. Взял свое письмо к вазаму и порвал на клочки. И тут же услышал тихий шорох на парапете за окном. Подняв глаза, на фоне звездного неба увидел нечеткий силуэт. В комнату ловко спрыгнул какой-то человек. В свете светильника блеснуло длинное острие.

— Ча! — остерег его голос. — Не делай шума, или отправлю тебя к праотцам.

Губернатор опустил руку, потянувшуюся было к лежащему на столе мечу. Он знал страшную быстроту реакции горцев и мастерство, с которым они обращаются с забарскими кинжалами.

Пришелец был высоким мужчиной, могучим и все же гибким и ловким, словно барс. На нем была одежда горцев, но суровые черты его лица и пылающие голубые глаза не гармонировали с убором. Чундер Шан таких раньше не видел; чужак наверняка не принадлежал ни к одной из восточных рас — скорее всего он был варваром с далекого запада. Однако его манера вести себя выдавала в нем натуру дикую и необузданную, такую же, как и у длинноволосых горцев, живущих на возвышенностях Гулистана.

— Ты приходишь ночами, как вор, — прокомментировал губернатор, обретая понемногу уверенность в себе, хотя не забывал, что в пределах слышимости отсюда — ни одного стражника. Но горец об этом знать не мог.

— Я взобрался на стену крепости, — рявкнул чужак. — Страж вовремя выставил голову над зубцами так, что мне было удобно ударить по ней рукояткой кинжала.

— Ты Конан?