Час Быка

Тор Лик попробовал связаться со звездолетом посредством отраженного луча, но безуспешно. Мощности СДФ не хватало для создания своего волновода, а без него столь дальняя связь требовала знания атмосферных условий. Астрофизик счел за лучшее достать подушку.

Тивиса проснулась от легкого шума и не сразу поняла, что это шелестит ветер, налетевший в предрассветный час из простора равнины Мен-Зин. Росшие вокруг колючие кустики походили на скорбно склоненных гномов — женщин со спутанными и спущенными до песка волосами. Они зашевелились и закивали горестно, еще более похожие на плачущих карлиц. Тоскливое чувство мелькнуло, тотчас исчезнув. Тивиса не знала, было ли оно вызвано давно не слышанным шелестом ветра — всегдашнего спутника жизни на Земле — или этими печальными растениями тормансианской пустыни.

Деятельность нового дня — последнего перед возвращением в столицу и встречей со своими — отогнала грусть Тивисы. За песками дорога улучшилась. СДФ втянули короткие лапки, высунув вместо них валики с мягкими грунтозацепами. По сторонам купола выдвинулись подставки для ног, а в центре поднялся стержень для опоры и руления. Любители ездили на СДФ без опоры, надеясь на мгновенную реакцию и развитое чувство равновесия. Тогда простое передвижение превращалось в спорт. Тивиса понеслась, красиво и ловко балансируя на ножных подставках. В своем темно-гранатовом с розовой отделкой металле, с развевающейся гривой черных волос, она мчалась среди пустыни. Гэн Атал залюбовался ею и едва не полетел через голову, когда его СДФ притормозил перед поворотом. На этой неверной дороге человеку оставалось мало возможностей для эстетических впечатлений…

Тивиса задала такой темп езды, что через два часа они уже спустились в громадную речную долину. Когда-то здесь текла могучая река. Лишенная после вырубки лесов питавшего ее водосбора, перегороженная плотинами, она сделалась цепью озер, испарение которых становилось тем сильнее, чем меньше получалось воды и чем суше делался климат.

Это и были те синевато-серые зеркала, виденные с высоты плоскогорья.

Трое землян потратили некоторое время, объезжая топкую грязь, и пересекли русло там, где два холма высокого «осевого» берега разделялись долиной притока, облегчая подъем на стометровый обрыв. Чувство пути и здесь не обмануло землян. Именно сюда выходила дорога, вероятно в древности связанная плавучим мостом с той, которая привела землян к бывшей реке. Едва путешественники взобрались наверх, как сразу увидели огромный город. Он располагался всего в нескольких километрах от реки. Только высота берега и своеобразная рефракция раскаленного над солевыми озерами воздуха помешали землянам увидеть с гор самый большой город хвостового полушария Кин-Нан-Тэ. Даже издалека путешественники видели, насколько лучше сохранилась старая часть города, чем позже застроенные районы. Гордые башни, похожие на архаические пагоды Земли, обрисовывались над жалкими развалинами, простиравшимися по периферии древнего города.

Восьмигранные, многоэтажные, чуть суживающиеся кверху башни с пышными орнаментами, выступами и балконами сверкали пестротой облицовки с повторяющимися изображениями пугающе искривленных лиц между извилинами все тех же змей или стилизованных розеток из дисковидных цветов Торманса. Другие пагоды казались опоясанными тонкозубчатыми гребенками из черного металла, чередовавшимися с этажами серых металлических плит, испещренных иероглифами, или из решеток, прорезанных крестовидными отверстиями.

Башни высились на постаментах — аркадах, посреди садов или бассейнов, от которых остались трухлявые пни и керамическая облицовка.

Здания что-то напоминали Гэну Аталу, и он силился вспомнить, где на Земле он видел сходство архитектуры. В каких реставрированных городах древности? Не на востоке ли Азии?

Аэродромы, пригодные для посадки самолетов, располагались с экваториальной стороны Кин-Нан-Тэ. Путешественникам приходилось пересечь весь город, но они только обрадовались. Древний город стоило осмотреть, потратив даже лишний день. Земляне с трудом лавировали в развалинах последнего периода Кин-Нан-Тэ. Здесь бури или землетрясения развалили непрочные, наспех выстроенные дома, превратив их в безобразные груды камней и плит. Только гигантская чугунная труба древнего водопровода, опиравшаяся на скрученных спиральными пружинами железных змей, прямо и неуклонно прорезала хаос развалин на двадцатиметровой высоте. Величественно выглядели колоссальные ворота у границы старого города. Земляне прошли сквозь центральный проход, как бы вступая в другой мир. Здесь чувствовалась та же недобрая монументальность архитектуры, как и в садах Цоам, только откровеннее. Каждое из огромных зданий предназначалось для умаления человека, дабы он ощущал себя ничтожной, легко заменимой, дешевой частицей общества, которому он предназначен служить, не рассуждая и не требуя понимания.