Час бультерьера

Звездочки на смятом лямкой рюкзака погоне охладили пыл в буквальном смысле наехавших на меня ментов.

– Здравь жла, – козырнул сержант средних лет, пытливо вглядываясь в мою физиономию. Городок маленький, все всех знают, тем паче коллег по силовым ведомствам, и тут вдруг новая физия возникла рядом с цыганской епархией.

– Привет, – козырнул в ответ «гипсом», улыбаюсь доверчиво. – Как здорово, братья, что я вас встретил! Не в службу, а в дружбу – подвезите до вокзала, а?

– А вы... – мнется второй сержант, совсем мальчишка, лет двадцати максимум.

Предвосхищаю мальчишеский вопрос:

– А я тут проездом, из Варяг в Греки. Я, братки... – Я шагнул, намереваясь обойти капот «мусоровоза», поскользнулся на первом же шаге, взвыл: – У-у-у!.. Япона мать! У, блин! Ногу, блин, вывихнул! Левую! Ну-у-у у вас и дороги, японска матерь!..

Теперь моя хромота оправданна. И заодно инициатива в общении мною перехвачена. И временно сняты с повестки дня всякие скользкие вопросы, поскольку я уже поскользнулся и мне так больно, так больно, прям дыхание перехватывает.

– Братки, а можно мне в тачку ужо сесть? – спрашиваю, а сам вовсю хромаю к дверце «мусоровоза», оттесняя мальчишку-мусора плечом, скривив морду, демонстрирую, как ноге больно. Машинально скидываю с плеча рюкзак, сую его мальчишке. – Во, блин, судьба! Неделю, как из больницы с рукой выписали, и, блин, ногу свихнул! Во, подляна, мужики! Во, блин!..

Причитая, ругаясь, так и не получив формального приглашения, забираюсь в «мусоровоз», сажусь на заднее сиденье, вытягиваю левую ногу, массирую ляжку.

– ...горелый блин! Я, мужики, покамест на больничном, мамку приезжал проведать. От мамкиной деревни, Варяги называется, слыхали? Нет? От Варяг до вашего города на попутке добрался и... – И я не смог с ходу сочинить, почему очутился в городе ночью, на фига приперся в цыганский район. Фантазия отказала, и я застонал, заматерился, нагнулся, помассировал грязное голенище сапога.

Я матерился и массировал лодыжку через сапог, а несколько растерянные мусора залезли на передние сиденья. Мальчишка не знает, куда деть мой вещмешок, к себе на колени положить или ко мне на заднее сиденье. Сержант, мой ровесник, положив руку на руль, садится ко мне вполоборота.

– ...блин! Ну-у подляна, а? Во, как поскользнуться можно на ровном месте! Во!.. Ой, братья, я ж вам, извините, свою ксиву еще не предъявил. Пардон, мужики, ща представлюсь по полной форме. – Разгибаю спину, скалюсь, типа, от боли, лезу левой за пазуху.

Сгибаю неторопливо локоть, оттопыриваю пальцами лацкан кителя, и на выдохе, локоть мой стремительно разгибается. Сомкнутые пальцы мелькнули в теплом, пропахшем бензином воздухе, ребро ладони, ударившись о яремную вену на шее мальчишки, отскочило к шее сержанта в летах. Я оттопырил большой палец и прицельно вонзил его в ямку под мочкой уха сержанта за рулем. Ткнул рулевому в нервный узел, сжал кулак, костяшками пальцев рубанул по затылку молодого. Кулак отскочил от кантика фуражки мальчика и сделал вмятину в фуражке дяди милиционера. И все, дело сделано, оба сержанта, мальчик и дядя, под наркозом.

Выдох был долог и резок, вдыхаю с удовольствием полной грудью, насыщаю легкие кислородом и... Ой!.. Рация, встроенная в приборную панель, заговорила столь неожиданно, что я даже вздрогнул.

– Михалыч, Васька, вы где? – спросила рация и сообщила: – Малой в участок прибег, на улице Ермака, говорит, стрельбу слыхали... Михалыч, Васька, прием, вашу маму!..

Я привстал, дотянулся до тумблера рации, выключил приемно-передающее устройство – оно чуть было не сделало меня заикой. Отобрал у мальчишки свой рюкзак, засунул под брезент свою умелую руку, зачерпнул охапку денежных упаковок, что валялись на донышке рядом с упаковками кокаина. Вытянул энное количество упаковок с баксами и запихал деньги за пазуху мальчишке. Снова пошарил в рюкзаке, выудил еще охапку, высыпал под ноги рулевого сержанта и вылез из автомобиля.

Я было собрался швырнуть цыганам оставшиеся пакетики с кокаином, но услыхал цыганский говор за высокой кирпичной стеной, закинул рюкзак за спину и потрусил во тьму дикорастущих яблонь, поторопился скрыться, затеряться среди деревьев. Метров пятьдесят я бежал, мелко перебирая ногами, дальше двинулся шагом.