Чароплет

Никодимус покачал головой.

«Она тже любила Гаван бльше всех. Прсто странно. И волосы у тебя длиные. Но ни важно».

Не зная, что на это ответить, Франческа уставилась вниз, на залитую солнцем саванну. Прошла, наверное, четверть часа. А потом она вдруг выдала неожиданный для самой себя вопрос: «Что, если мы не вернем мне слух?»

Никодимус посмотрел долгим взглядом. «Ты прспосоибшся».

«Я ведь не смогу разговаривать с пациентам, слушать их. Как я буду лечить?»

Взгляд застыл на ее лице, но ответа на этот раз не последовало.

«Эта ущербность меня убьет».

В глазах Никодимуса мелькнуло сочувствие. «Ты жи не хочеш чтобы я тебе врал, бутто все наладица».

«ЕЩЕ КАК ХОЧУ! Пообещай, что ко мне вернется слух, вокруг потекут молочные реки в кисельных берегах, и молодые красавцы будут разминать мне плечи».

Вуаль Никодимуса шевельнулась, выдавая улыбку. «Разумтся так и будет».

«Ну вот, ты опять нагло врешь».

Вуаль снова заходила ходуном — явно от смеха, однако зеленые глаза светились решимостью. «Не полно ценость ознчает, что часть тебя исчзла, но чсть останется. Эта часть станет сильнее».

Франческа заглянула в изумрудную глубину. Что-то прекрасное таилось в этой обретенной им силе, и в то же время страшное. Все-таки на его руках чужая кровь. Франческа снова обратила взгляд к травяным волнам, размышляя, как же вернуть слух и память.

Саванна под ними уже не стелилась ровно и полого. Впереди показались низкие каменистые гряды.

«В этом хрбте Зеленоводный, — перебросил ей Никодимус. — Уже нидолго».

Франческа не ответила, наблюдая за плывущими навстречу холмами. Дважды приходил Сайрус, и они с Никодимусом перекрикивались, показывая куда-то вдаль. Воздушный корабль, стягиваясь в стрелу, подобрался с боков и вошел в пикирование. Ветер засвистел вокруг с удвоенной силой.

Где-то через четверть часа они перевалили через гряду и помчались над широкой долиной, на дне которой лежало Зеленоводное — продолговатое озеро, бликующее в лучах предвечернего солнца. Берег его окаймляли деревья, похожие на дубы — если бы на свете существовали дубы двадцатиметровой толщины. За деревьями раскинулся травянистый луг, перемежаемый песчаными полосами.

Франческа вдруг вздрогнула в своем коконе.

«Что там?» — спросил Никодимус.

«Ничего», — одной-единственной руной ответила Франческа, показывая пальцем вниз.

Глава сорок третья

В ожидании темноты Никодимус постарался отоспаться.

Пришвартовав «Королевскую пику» к валуну на вершине скалистого холма, иерофанты разделили ее надвое. Половина корабля с командой приземлилась на холме, а остальная часть крыла дрейфовала в небе на манер воздушного змея. При малейшей угрозе команда отправит заклинание вверх по привязи, и парящая в небе половина вытянет всех в воздух.

Пилоты, не отцепляя от пояса шелковых страховочных тросов, принялась разбивать лагерь: поставили короткие двухместные палатки из корабельного шелка и накрыли немудреный ужин — лепешки, сыр и вода.

Когда зашло солнце, Франческа, усевшись рядом с Никодимусом, вручила ему рунную фразу. Перевел он быстро, однако несколько помарок все равно вкралось. «Возвращайся, иначе некому будет писать мне послания с чудовищными ошибками». «За-нещт=мнм!сдоа», — протянул он ей в ответ, и следом: «Хватет ахенеи до моего возрощения?»

Рассмеявшись, Франческа кинула в него исковерканной фразой. Никодимус сделал вид, что она выбила ему глаз, — невеселая шутка, но он все равно хохотнул, громко и нервно. Хорошо, что Франческа не слышит свой однозвучный неестественный смех.

«Что, если там ловушка? — написала она. — Угодишь прямо в лапы ко второму дракону».

«Ты миня спасешь».

«Как?»

Никодимус пожал плечами.

«Чтонибудь придумешь».

Франческа состроила гримасу.

Оба ненадолго прекратили переписку. Небосклон темнел. Наконец Франческа, собравшись встать, слегка качнулась к Никодимусу, и ему померещилась в этом движении готовность напутственно похлопать его по плечу. Он резко отпрянул. Бледное лицо Франчески потемнело от обиды. Никодимуса обдало жаром изнутри — словно он разрушил что-то хрупкое и дорогое. Но тут Франческа вспомнила, чем грозит его прикосновение, и лицо ее прояснилось. «Будь осторожен!» — написала она и, получив ответный кивок Никодимуса, ушла.

Никодимус остался, запечатлевая ее в памяти — статную фигуру, длинные каштановые волосы, темные глаза…

На землю спускался вечер. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, рядом возник Сайрус.

— Когда пойдешь? — спросил он коротко.

— Скоро, — не меняя позы, ответил Никодимус.

— Мы стоим тут до середины завтрашнего утра. Потом Изему нужно в Дар и на Луррикару.

— Я вернусь до рассвета либо не вернусь вовсе, — кивнул Никодимус.

— Возвращайся с ее слухом.

Никодимус поднял голову. Смотрящие на него в упор карие глаза в прорези между тюрбаном и вуалью полыхали огнем.

— Я постараюсь.

— Можно мне с тобой? — спросил Сайрус.

— Ты только помешаешь. Он нашлет на тебя афазию.

Сайрус помолчал. Потом двинулся прочь, и вдруг обернулся на полпути.

— Мне сложно объяснить, но я за нее переживаю. Неустанно. И хочу, чтобы она была счастлива.