Чародейский рок. Чародей и сын

   — Хорошо, Род.

   — И не забывай следить за тем, чтобы он почаще нам писал.

Магнус улыбнулся и одарил отца взглядом, полным сыновней любви.

   — Обязательно, Род.

Только теперь Род наконец обнял сына.

   — Будь осторожен, сынок, и всегда, прежде чем совершить посадку на любой планете, самым старательным образом изучай ее традиции и особенности. Поверь мне, во вселенной хватает весьма и весьма неприятных местечек.

   — Хорошо, отец. Прощай.

   — Но и славных местечек тоже хватает, — добавил Род и старательно улыбнулся. — Бывают времена, когда есть искушение об этом забыть — так ты не забывай, ладно?

   — Ладно, — с улыбкой ответил Магнус.

К нему подошла Гвен, обняла его и тихо проговорила:

   — Счастливого тебе пути, сыночек! Бог тебе в помощь! Возвращайся ко мне целым и невредимым, и да не будет твое сердце ранено.

   — Вернусь таким же целехоньким, каким улетаю, — пообещал Магнус, поцеловал мать в щеку и отступил на несколько шагов.

Веке поторопил его:

   — Горизонт для взлета свободен. Корабль приступает к взлету.

Все рассмеялись. Магнус вошел в люк, помахал рукой. Люк закрылся.

Род и Гвен еще долго махали руками — даже тогда, когда корабль–астероид набрал высоту и скорость и превратился в крошечную точку, а потом и вовсе исчез.

Только тогда Гвен отвернулась и, уткнувшись в плечо Рода, горько заплакала. Он крепко обнял ее. У него и у самого на глаза набежали слезы.

Когда супруги вернулись в замок, к ним подошли Туан и Катарина. Король молча обнял своего вассала, а Катарина заключила в объятия Гвен. Такое произошло впервые в их жизни.

Магнус прошел в отсек управления, уселся в кресло пилота, откинулся на спинку и порадовался тому, что ощущение взлетной перегрузки позволило ему забыть обо всем, кроме собственного тела. Но вдруг он ощутил странную боль и пустоту.

Но только он начал погружаться в меланхолию, как в его сознании прозвучал голос:

   — Магнус!

Магнус замер и насторожился. Через пару мгновений он ответил:

   — Да, Грегори. Так ты и теперь, когда я покинул планету, можешь мысленно беседовать со мной?

   — Могу. И теперь мы узнаем, велико ли то расстояние, на котором мы будем слышать друг друга, верно ?

   — Верно. — Магнус улыбнулся. — Спасибо тебе, братишка.

   — И тебе, Магнус. Вот только…

   — Что, Грегори?

   — Почему тебе понадобилось улетать?

Магнус тяжело вздохнул и попробовал придумать ответ:

   — Потому что я не смогу стать самим собой, покуда живу в тени отца, Грегори. Понимаешь ?

   — Нет.

   — Надеюсь, тебе никогда не придется этого понять. Но я скажу тебе только об одном. Я не верю, что это правильно — навязывать людям ту форму власти, которая больше нравится тебе самому.

   — Ясно, — протянул Грегори. — А если бы ты остался в Грамерае, рано или поздно тебе пришлось бы сражаться из–за этого с папой.

   — Ты все правильно понял. Поэтому я и должен был улететь.

   — Да. Но, Магнус.

   — Что?

   — Это — не единственная причина?

Магнус немного помолчал и мысленно ответил:

   — Ты прозорлив, как всегда, братишка. Нет, не единственная.

   — Значит, есть и другие.

   — По крайней мере еще одна. Но все сводится к главному.

   — А мне придется когда–нибудь последовать за тобой?

   — Не знаю. Но думаю, не придется. Ты — самый младший, и мир разума для тебя всегда был более реальным, чем мир чувств. Думаю, тебе хватит простора для странствий, даже если ты никогда не покинешь нашего маленького острова.

   — Хорошо бы. — Грегори вздохнул. — Что ж, да пребудет с тобой удача, братец. Если понадоблюсь — зови.

   — Позову, — ответил Магнус. — Я так тебе благодарен.

Мысленный голос Грегори умолк, и Магнус снова остался один, но ощущение пустоты почти отступило.

   — Там, куда ты направляешься, тебе очень даже понадобится надежная защита для твоего бедного сердечка, — проговорил кто–то совсем рядом.

Магнус вздрогнул, повернул голову и увидел, что в кресле второго пилота восседает старьевщик.