Чародейский рок. Чародей и сын

   — Да. Он говорил, что подобная тирания уравновешивается правами личности, которыми человек наделяется при рождении. Но ведь те, кто не согласен с властью епископа, всегда могут уйти, правда?

   — У меня такого впечатления не сложилось, когда я слушал его проповедь на похоронах — если эту демагогию можно назвать проповедью.

   — Я ее так не называл, — пробормотал Магнус.

   — Знаю. Так ее назвал я. Но может быть, нам стоит обсудить тему этой проповеди, прежде чем сделать окончательные выводы относительно справедливости здешней жутковатой маленькой теократии.

   — Это определенно теократия — в том смысле, в каком принято употреблять это слово, то есть «власть священников», — отозвался Магнус. — Но уж точно его нельзя в данном случае трактовать буквально — как «власть Бога».

   — Нет. Верное слово — «иерархия», то есть «правление священнослужителей», но этим словом принято обозначать всего лишь расстановку сил в обществе. — Род удивленно покачал головой. — А некоторые еще думают, что семантика не имеет никакого значения! Пойдем, сынок, давай–ка разыщем осиротевшего и всеми покинутого отца!

Магнус остановился.

   — Прости, отец, но я к этому не готов.

   — Почему? — насторожился Род. — Не хочешь проверить на практике свои идеи?

   — Может, и так, — не слишком радостно признался Магнус. — Мне вообще в этой деревне не нравится.

   — Надоело до тошноты? — Род пытливо посмотрел на сына. — Ну так сделай что–нибудь. Встань на защиту того, во что веришь.

   — И попытаться навязать людям свое мнение? — Магнус покачал головой. — У меня нет права на это.

Род улыбнулся, хотел было пошутить, но сдержал себя, задумался и сдвинул брови.

   — А было бы, если бы ты родился здесь?

Магнус удивленно глянул на отца, немного подумал и кивнул:

   — Может быть. Если бы я был одним из них, у меня было бы право возражать, да?

   — Да, если бы другие признали за тобой это право.

Магнус обреченно махнул рукой.

   — Признали бы, не признали бы — главное, есть право или его нет. Просто, вероятно, пришлось бы затеять драку.

   — Угу. Или подвергнуться пыткам, — угрюмо уточнил Род. — Если тех, кто с тобой не согласен, больше.

   — Это не должно мешать…

   — А как же ты сразишься с системой, если ты — покойник?

   — Верно подмечено, — признал Магнус, снова остановился и погрузился в раздумья.

Род вздохнул и покачал головой.

   — Как бы то ни было, ты не можешь быть готов действовать, если сам не знаешь, во что веришь. Но я не собираюсь бросать этих людей на произвол судьбы.

Магнус испуганно посмотрел на отца.

   — Ты дал мне слово!

   — Помню. В этом все и дело. — Род устремил на сына чуть ли не умоляющий взгляд. — Понимаешь, если бы я точно знал, что большинству действительно нравится эта форма правления, я бы просто–напросто помог недовольным бежать, и — будь что будет. Но я этого пока не знаю.

   — И потому должен задержаться здесь, пока не узнаешь?

   — Да. Или до тех пор, пока не пойму, что большинство жителей на самом деле не желает власти церковников, и тогда я буду свободен в выборе средств для того, чтобы помочь людям.

Магнуса охватили изумление и гнев. Он вытаращил глаза, покраснел.

   — О, хорошо, хорошо! — Род недовольно отвернулся. — Я дал тебе слово. Я вот что тебе скажу… — Он пристально посмотрел на Магнуса. — Давай так: я обещаю ничего не предпринимать и буду обсуждать с тобой все собранные свидетельства. Годится? А потом, когда ты составишь собственное мнение, мы решим, что нам делать вместе.

   — Ты хочешь сказать — «если я составлю собственное мнение»? — придирчиво поинтересовался Магнус, все еще не совладавший с возмущением.

   — Нет, этого я не говорил, — возразил Род и протестующе поднял руку.

   — Не говорил, но подумал об этом. Мне кажется, что ты хочешь, чтобы я не мешал тебе делать то, что ты хочешь.

Род хмуро глянул на сына.

   — Это так похоже на меня, да?

Магнус стрельнул глазами. Гнев возобладал над обидой. И вдруг, не сказав ни слова, он резко развернул коня и поскакал к лесу.

Род проводил его взглядом и с упавшим сердцем отвернулся.

   — Я переборщил, Веке, да?

   — Думаю, ты четко высказал свое мнение, Род, — ответил конь–робот.

   — Угу. Победил в споре и потерял уважение сына.

   — Не думаю, что все обстоит именно так, — медленно протянул Веке. — Если откровенно, то я думаю, что ты заставил его потерять уважение к самому себе.

   — О нет… — Род зажмурился. — Уж этого я точно не хотел. — Он запрокинул голову и тяжело вздохнул. — Но что я мог поделать? Я ведь тоже должен отстаивать свои убеждения!

   — Принципы порой могут принести горе, Род, правда? — пробормотал Веке.

   — Еще как могут. Особенно когда это мои собственные принципы, обращенные против меня. Ну ладно, Веке, поехали.

7

Магнус ехал по лесу и пытался избавиться от чувства вины. Самым неприятным было то, что он не знал, перед кем чувствует себя виноватым — то ли перед жителями Веальдебин- де, которых бросил на произвол судьбы, то ли перед отцом, которого фактически предал, а может быть — и перед крестьянами, и перед отцом.