Чародейка-2

— Мы с тобой преследуем одни и те же цели. Пусть и прикрываемся словами о смысле жизни, высшей цели, Высшем благе, верности, государственном долге. Слов много разных существует. Они хороши, чтобы говорить с другими. Чтобы создавать у других людей нужное впечатление, настроение и желания. Чтобы заставлять их делать то, что тебе нужно. Ведь и способы достижения целей у нас с тобой похожи. Разве нет? Поэтому я и называю тебя сестрой. Как очень близкого человека. Похожего. Родного. Той же крови.

— Почему ты почувствовала это сразу, как увидела меня, а я нет?

— Потому что даже ты не всесильна? Я не знаю. Может быть, твои мысли были о другом. А может быть, ты просто отвыкла искать в других людях свою родню? Перестала верить, что можешь встретить похожую на себя. Перестала искать эту похожесть, так как перестала верить, что она существует вообще. Садись, моя очередь тебя помыть.

Лайза медленно развернулась и села на скамеечку бассейна между раздвинутых ног Джулии. Баронесса взяла у нее губку и начала аккуратно намыливать спину. Остановилась у шрама и легонько коснулась его пальцами.

— Не больно?

— Не бойся, он не отличается по ощущениям. Это лишь причина моего умения владеть кнутом и моей любви к нему… Стой. Что значит — в человеческом понимании?

— Этайн и я родились в одной семье. Вместе.

— Оу.

— В человеческом понимании нас можно бы назвать сестрами. Но ты сама понимаешь, человеческие категории не применимы к Этайн.

— У меня столько вопросов кружится в голове, — призналась чародейка. — Не знаю, какой задать.

— Да уж, это была неожиданная двойня, — усмехнулась воспоминаниям Скорпи. — Для всех, кроме, может быть, Элохим. А может даже она не ожидала, что помимо Этайн будет еще ребенок. Так или нет, мы не могли быть сестрами. Однако по какой-то причине нам позволили расти вместе. Не так, как обычно растут дети, нет. У нас были разные пути. Но мы общались, мы очень многое делали вместе. Мы были пусть не сестрами, но друзьями, как это может быть в случае человека и принцессы, будущей возлюбленной императрицы. Поэтому я и сказала, что служу Этайн с рождения. Я люблю ее. Может быть даже больше, чем заставляет ее аура. Но ты мне больше сестра. Вот так.

День 77

Это был день созерцания и расслабления. На Камалон лился дождь. Тугие струи падали из низких серых туч, потоками текли по склонам пирамиды дворца и образовывали реки на улицах, стремящиеся к водным каналам.

Саймон после завтрака принялся за изготовление геликоптера. Он сделал винт из листа бумаги, короткий и широкий, похожий на корабельные, насадил его на зубочистку, укрепил хлебным мякишем, собрал подобие корпуса из бумаги. Соединил это все и принялся за эксперименты, наблюдая за падением модели.

Лайза и Джулия лениво наблюдали за его деятельностью. Они не говорили между собой, однако это было очень теплое, понимающее, интимное молчание.

К полудню дождь прекратился. Джулия посмотрела с веранды на улицы города, и объявила:

— Мы идем в оперу!

— Куда-куда? — переспросил Саймон, как раз собиравшийся запустить с веранды свою наиболее удачную модель.

— В оперу. Ты же хотел сходить в театр? Вот опера — это тоже спектакль, только музыкальный. Все герои не говорят, а поют.

— Так я же языка не знаю. Слов не пойму.

— Это абсолютно не важно. Слова очень часто непонятны даже носителям языка из-за особенностей исполнения. Поэтому гостям выдают libretto — это письменный текст всего произведения. В опере главное не текст, а голос. И еще костюмы.

Саймон отпустил модель и с грустью пронаблюдал как она переворачивается и катится по склонам дворца.

— Стабилизатор отлетел, — сообщила баронесса.

— Эх. Ладно, чего стоим тогда? В оперу!

Здание оперы находилось в месте, где соединялись морской канал и внешнее кольцо. Его причудливая форма напоминала три ракушки, стоймя воткнутые рядом друг с другом, причем каждая следующая была несколько больше предыдущей.

Сама опера тоже оказалась великолепной. Три часа эстетического удовольствия. Шикарные костюмы, восхитительные декорации. А главное — умопомрачительные голоса актеров. Их яркость, их красота и сила, широта диапазона. Все это привело барда в полнейший восторг. На выходе из оперы Саймон рыдал, обливаясь слезами восхищения и причитал:

— А я еще думал, что умею петь!

Однако не успел бард полностью излить душу и выразить свои чувства, а к Джулии у порога здания оперы подошел хильдар в серой форме и склонился к уху баронессы.

— Приношу свои извинения, ребята. Вам придется вернуться без меня. Срочное дело требует моего внимания и, к сожалению, присутствия.

— Жаль. Когда ты вернешься?

— Увы, не знаю. Надеюсь, что сегодня, но без гарантий.

— Хорошо. Удачи в делах.

— Спасибо, — кивнула Джулия, принимая из рук посыльного свой шлем и уже на бегу его надевая.

***

— Quid accidit? Brevem et punctum.

— Deprensa navis in territorii aquas in aliena regione montis. Secundum de causa figura est ei quae gravibus carrier patriae appellaretur.

— Lira…