Чародей

И над горной котловиной, над белевшими внизу домиками полилась плавная, приправленная грустными всплесками красивая мелодия вальса "Амурские волны" Пассажиры повалили из вагонов, работники станции столпились у ее дверей и высунули головы из распахнутых окон. Машинист с помощником спустились с паровоза. Площадочка заполнилась народом. Аплодисменты и крики: "Еще! Еще!" В завершение — "Вечерний звон". Подспудно, торжественно и гулко гудят басы: "боооммм — боооммм — бооомм…" Мама вытирает платочком счастливые слезы и одновременно улыбается, растроганная душевным подарком "внуков". Поезд опоздал с отправлением на пять минут. Целуя меня, мама прошептала:

— Спасибо тебе, доченька! Храни тебя Бог!

Поезд тронулся, площадка перед зданием станции набита народом. Набежали снизу, заслышав поразительный хор. Из дверей тамбура я прощально махала классу рукой, а мальчишки, сбившись плотной кучкой, громоподобно хором крикнули: "До свидания! До свидания!" Так благодаря им я стала городской притчей во языцех.

В вагоне любезно указали, где мои вещи. Я села у окна, уставившись мокрыми глазами в грязное, покрытое ржавыми пятнами стекло. Вспомнился другой полукруг перед ступеньками возле учительской, "Вечерний звон", бас Карла Ивановича, разговор с Юрием в тот вечер и то ощущение полнокровного счастья, которое воспринималось, как обычная жизнь, и казалось вечным. Весной Юрий получил заветный диплом, "поплавок" для свободного плавания в жизненном море, о котором мы оба мечтали, строя планы на будущее. Где Чародей сейчас? Четыре года его не вижу…. Почему он по-прежнему держит меня в мучительном плену, маня прошедшим блаженством, которого, казалось иногда, и не было совсем…

Столичные удовольствия меня не прельщали, свалив сессию, я тут же вернулась домой. Цветник ухожен, персики подросли, хмель свежо зеленеет. Забота моих питомцев. Дружба с ними крепнет, заглядывают ко мне запросто. Во время одного из чаепитий к слову пришлось воспоминание о выпускном вечере со стихами Юрия и моим "но пасаран!", о Текле и ее жизненных принципах. Рассказала о споре Юрия с Костей ((изменив их имена) о коммунизме, о решении Кости стать директором детского дома. Парни были потрясены… На ближайшем классном часе ребята попросили повторить рассказ для всех. Я повторила и вызвала лавину вопросов. Заинтересовались жизнью Доллорес Ибаррури, решили поговорить о ней на комсомольском собрании. Расспрашивали о содержании стихов на самодельных открытках, придуманных Юрием. Что-то они затевают свое, не посвящая меня в свою задумку. На комсомольском собрании обсудят, куда я не хожу, не приглашают. А вот Юрия пригласили бы, доверяли б ему безоглядно, как доверяли детдомовские семиклассники, как безоглядно доверяла я.

И на сбор хлопка Юрий бы с ними ездил, а не Петр Ильич, и концерты под его руководством были бы веселее и содержательней, и вообще жизнь класса была бы намного интереснее и красивей. Кое-что получается и у меня, но уровня чародейского влияния Юрия на детские души мне никогда не достичь. Десятый класс жил своей мужской жизнью, я в ней участвовала, находясь близко, но сбоку. Петр Ильич тоже находился близко, но тоже сбоку. Юрий был бы ее центром. А я несколько со стороны радостно наблюдала, как, здороваясь и прощаясь, дэмзэлы вскидывают кулак с возгласом: "Но пасаран!", — как в программу их концертов вошли "Марсельеза", "Наш паровоз" и "Песня о Родине"… Взрослеют мальчики, набираются ума. С концертами они объездили все соседние районы. Везде хорошие сборы, несмотря на дешевизну билетов. Сколько в кассе денег, я не расспрашивала. Ребята распоряжались своим богатством умно и экономно. Заранее подсчитали, во что обойдется банкет, кому помочь деньгами для поездки на вступительные экзамены, кому купить обувь и одежду, куда девать остаток, если он окажется.

Однажды на уроке возник горячий спор о причинах гибели великих поэтов. Часть класса увлеклась Есениным, другая часть — Маяковским, и те и другие не верили в самоубийство своего кумира. Пушкин и Лермонтов погибли на дуэли, убийцы их известны и прокляты. Есенин и Маяковский тоже убиты. Ребята подступили ко мне с вопросом, кто их убийцы. Сказала, что они ошибаются. Проводилось следствие, самоубийство доказано. Не поверили. В результате — литературный вечер, названный очень вызывающе — "Нате!" Пели песни на слова Есенина, читали стихи Маяковского. Я изумилась той ненависти к "дряни", которой была пронизана вся программа. Мальчики становятся мужчинами. Везде успевают: играют в шахматы, гоняют футбол, участвуют в спортивных соревнованиях, выпускают стенгазету в два листа ватмана, пишут стихи, ездят с концертами, завели подруг и бегают к ним на свидания…. И хорошо учатся. Экзамены сдали прекрасно.