Чародеи (сборник)

С первого взгляда становилось ясно, что троим пострадавшим помочь уже едва ли возможно. Далин мертв – ударом лапы сейг просто снес ему голову; души Яджи и Минкарда еще не расстались с телами, но готовились сделать это. Яджи, наполовину перешедшая обратно в человека, была страшно искалечена, а ее гэемон – перенасыщен демоническим ядом. Переломана половина костей в теле, сломан позвоночник, левая сторона лица зубами сейга превращена в кровавое месиво. Агония ее уже затихала. Минкард выглядел получше, и именно на его спасении Идэль и Дэвид сосредоточили свои усилия (Лийеман, первоклассный фехтовальщик, с легкостью жонглировавший боевыми заклятьями, оказался никудышным целителем). Они судорожно работали несколько минут – ничего не помогало. Яд уже полностью насытил его гэемон, и теперь энергетическое поле медленно, но верно распадалось. Гэемон истаивал, как тонкое полотно, попавшее в чан с кислотой, и любые попытки что–то сделать с ним приводили лишь к ускорению порчи. Настал момент, когда они поняли, что больше ничего предпринять не способны: заклятье Идэль удерживало душу Минкарда, но соединить ее с телом сейчас мог бы разве что тот, кто способен создать новый гэемон с нуля. Энергетическая связка, соединяющая сознание и тело, исчезла, здесь больше не было ничего, что они могли бы попытаться исцелить, – лишь два разных, независимых друг от друга объекта, один из которых был материальным, а другой нет, но никакого единства между ними более не существовало.

Дэвид устало поднялся на ноги. На щеках Идэль блестели слезы. Она убрала паутину – и нечто, похожее на сгущение мягкого, неяркого света, поднялось вверх и через несколько мгновений пропало. На секунду у Дэвида возникло чувство открытого пути. Он знал, что это за дорога и куда она ведет, и почему с того конца доносятся стенания и плач. Он был однажды в том мрачном царстве тьмы и теней…

Идэль перевела взгляд на Яджи. Как ни странно, та еще жила – агония растянулась.

– Вот так и узнаешь, кто тебе служит… – тихо произнесла принцесса, глядя на полупревратившуюся пантеру.

Они смотрели на нее, а она все сопротивлялась смерти. Это было странно – учитывая полученные повреждения и обилие яда. Но кажется, ее гэемон был более устойчивым… А потом Дэвид увидел то, чему сначала не смог поверить: сломанная лапа вытянулась и стала целой, обломки кости соединились… И вместе с тем – та часть гэемона пантеры, которая помогла телу восстановиться, иссохла и стала распадаться, будто враз утратив свою удивительную устойчивость к демоническому яду.

«Она пытается регенерировать, – подумал землянин. – Ну конечно… она ведь оборотень…» Дэвид и Идэль посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, одновременно бросились к Яджи. Они потратили без толку кучу времени и уже мысленно простились со всеми, а между тем Яджи была единственной, кого тут еще можно было попытаться спасти. В ней сейчас одновременно шли два процесса: яд демонов разлагал гэемон, но само энергетическое поле пыталось перестроиться таким образом, чтобы оживить умирающую. Однако, сил самой Яджи не хватало на то, чтобы избавиться от яда и восстановить тело. Срастались кости, останавливалась кровь, но эти маленькие победы мало что значили: демоническая отрава поражала саму регенерационную систему, и Яджи медленно проигрывала схватку со смертью. Очень быстро они поняли, что с ней, хотя и в замедленном виде, происходит тоже самое, что и с Минкардом: на девушке–пантере не было здорового места, яд целиком пропитал ее энергетику, и любая попытка помочь лишь ухудшала ситуацию. Обилие энергии, черпаемой Идэль из Кильбренийского Источника, не давало никаких преимуществ – сейчас, наоборот, требовались заклятья, насыщенные силой лишь в минимальной степени, очень «легкие», но сотворенные на таком уровне искусства, коим не обладали ни Дэвид, ни Идэль.

Землянину вдруг вспомнился урок полугодовой давности, проведенный Дильбрегом кен Аунбланом. Тогда искусственным путем была смоделирована точно такая же ситуация: отравленный и безнадежно искалеченный человек, по некой таинственной причине задержавшийся на пороге смерти… Предлагалось исцелить его – и как! Опыт ставился на «живом материале»… Увиденное навсегда врезалось в память Дэвида Брендома; тот урок он запомнил куда лучше, чем все остальные…