Чародеи (сборник)

— Конечно, — кивнул гном. — Именно потому и блажной! Да ты не отворачивайся и головой не мотай, а меня лучше послушай… Хоть ты и колдун, но тож видно — как будто с облака свалился. А я, слава Хозяину Подгорья, уж шестой десяток размениваю… Я тебе легенду расскажу. Прытчу, так сказать. Вашу, меж прочим, человечью прытчу. Гномы таких глупых сказок не сочиняют. Так вот, как гритца в ентой прытче, когда боги творили мир, все они в него вложили, все, чем располагали. И небеса сделали, и землю, и воздух, и огонь, и молнию, и людей, и гномов, и птиц, и животных, и реки, и моря, и рыбу, и горы, и любовь, и ненависть, и злобу, и сострадание, и дружбу, и жалость в мир ентот запихнули… Как, скажем, хозяйка рачительная в пирог много всякой всячины накладывает, чтобы тот повкуснее получился. Только вот одну–единственную приправу забыли. Даж не забыли, а специально для себя оставили. Одну–единственную вещь в мир не вложили. Знаешь, какую? Справедливость. И вот потому люди, когда богов молят, справедливости у них простят. Надеются, значит, что есть она еще у богов, что не всю еще справедливость употребили те для своих нужд, никому кроме них самих не известных. А в мире самом нет никакой справедливости. Нет и не было никогда!.. И герцог твой — блажной и головой своею наверняка малость простуженный.

— А твой граф, значит… лучше?

— Да почему ж мой–то? — всплеснув руками, обиженно воскликнул Родерик.

— Да потому что выбор–то невелик. Или Ратхар, или Маркман. И с каждым днем у меня крепнет ощущение, что с выбором мы крупно ошиблись…

— Да что ж теперь–то спорить? — пожал плечами Родерик. — Что было — того не исправить. Ты при своем мнении будь, а я при своем останусь. В одном сойдемся: золото забирать надо, ноги в руки брать и поскорее отседова двигать куда подальше.

Дэвид почесал нос и сказал:

— Может быть, так и поступим… Может быть. Знаешь, о чем я подумал?..

— Не, откуда ж мне знать–то?

— Да ты не перебивай, послушай лучше!

— Ну?

— В этом дворце есть один человек, с которым мы так и не пообщались… Поговорить очень бы хотелось… а мы ее даже не видели.

— Эт ты о ком? — насторожился Родерик.

— О принцессе Биацке, о ком же еще.

Родерик поскреб щетину и спросил:

— Думаешь про похищение ейное с ней побеседовать?

— Вот именно.

— Можно, конечно… Хотя чего путного от девки услышать можно? Пусть даже и от прынцессы.

— Вот это мы завтра и узнаем, — сказал Дэвид. — А сейчас — спокойной ночи. Устал я, спать хочу.

— Ну, будь здрав. — И Родерик поднялся, чтобы уйти…

Они не слышали, как человек с тонкими усиками, чем–то напоминавший крысу, очень осторожно отодвинул голову от замочной скважины и буквально на цыпочках побежал по коридору прочь от апартаментов чужеземного колдуна Дэвида Брендома…

* * *

После завтрака, сообщив распорядителю слуг, чтобы с нынешнего дня ужин ему подавали в комнату, Дэвид зашел в ближайший закуток во дворце, убедился, что его никто не видит, и зачитал заклятие невидимости. Расспросы о Биацке могли вызвать у короля — и уж тем более у графа Маркмана — нездоровое любопытство. Даже если их и познакомят официально, наедине с принцессой поговорить не удастся, это было ясно как день.

Найти комнату принцессы оказалось не так–то легко, особенно если учесть, что Дэвид и понятия не имел ни как выглядит Биацка, ни где расположены ее апартаменты. Пришлось отловить слугу и провести сеанс гипноза. Расспрошенный и тут же забывший обо всем слуга побежал по своим делам, а Дэвид поднялся в донжон, миновал один караул, затем второй, вытер ноги о половичок перед дверью и вошел в комнату принцессы.

Принцесса, как и положено приличной девушке, в свободное время занималась вышивкой. Судя по всему, она задумала монументальное полотно — то ли гобелен, то ли знамя — и в данный момент находилась в самом начале работы. К счастью, в комнате она была одна. Оглянулась на скрип открывающейся двери и удивленно подняла брови, никого не увидев.

Дэвид несколько секунд рассматривал ее.

Это была невысокая худенькая девушка лет семнадцати максимум. Она была по–своему красива… конечно, только с точки зрения тех, кому нравятся тощие девицы. С утра не причесывалась, тусклые золотистые волосы были заколоты кое–как на затылке. На лице было несколько веснушек. Не слишком богатое платье — так, удобный домашний наряд. Мягкие тапочки. Вообще, она не была похожа на принцессу. «Впрочем, — подумал Дэвид, — ее папаша тоже на короля не похож».

Он щелкнул пальцами и сделался видимым. Принцесса, которая уже начала подниматься на ноги, чтобы выяснить, почему дверь в ее комнату так странно себя ведет, ахнула и упала обратно на стул. Она прижала ладони к подбородку и сейчас еще больше стала похожа на обычную тощую девчонку… перепуганную тощую девчонку. Глаза у нее округлились до такой степени, что Дэвид, смутившись, едва удержался от того, чтобы проверить, не расстегнута ли у него ширинка. Впечатление он произвел мощное, что и говорить…