Чародеи (сборник)

— Никакая дипломатия ничего не сможет сделать, пока майрагины истово верят в то, что они — единственный разумный народ на всем белом свете. Пока они в это верят, разговаривать с ними можно только с позиции силы. Помните, что я вам про профессиональную королевскую армию говорил? Вот это все к тому же… Пока королевство слишком слабо, чтобы вести с майрагинами нечто большее, чем просто бесконечную затяжную войну. Но если у нас будет подготовленная, хорошо обеспеченная армия… которую я не буду бояться бросить в битву только из опасения, что в это время какой–то идиот Маркман может ударить мне в спину… тогда можно будет говорить с ними с позиции силы. Тогда можно будет внушить им, что если они не прекратят свои рейды, мы подвергнем их народ полному уничтожению. И если они не поймут нас, мы так и сделаем. И тогда — поймут они нас или не поймут, уже не столь важно, но в любом случае народ Приграничья заживет спокойно.

— Разумно, — кивнул Родерик. — Токмо, мыслю, не ты один такой в королевстве умный. Маркман, ежли королем станет, не хуже тебя о границах заботиться начнет.

Герцог отрицательно покачал головой:

— Я уже говорил: Маркман боится северян. Кроме того, он человек без чести, он любит измываться над слабыми, а таких, как он, северяне презирают. Ему не справиться с севером, а раз так — он постарается ослабить или вовсе уничтожить северных баронов. Граф это знает. Пленный майрагинский король рассказал мне о договоре, который они заключили… В Стринкхе, куда я привез Биацку, мы готовились к свадьбе, когда пришло известие о том, что нелюди начали новый поход. Мне пришлось срочно уехать, а Маркман в это время выкрал Биацку.

— Освободил, — уточнила Талеминка.

— Выкрал, — отрезал Ратхар. — Граф надеялся, что я завязну в войне с майрагинами, а сам хотел в это время, используя свои и стевольтовы войска, нанести мне удар в спину. К счастью, в первом же сражении нам улыбнулась удача…

— И что вы сделали с майрагинским королем?

— Отпустили. После того, как он дал слово, что в течение следующих трех лет ни один его подданный не переступит границы Гоимгозара.

— И ты ему поверил? — скривил губы Янган. — Поверил вонючему майрагину?…

— Кстати, они совершенно не пахнут… Совсем… Да, я знаю, что любые обещания, которые они могут дать людям или гномам, не имеют для них никакой цены. Хотя у них есть свои представления о чести, мы не являемся теми, на кого распространяется их честь… Однако есть клятва, которую ни один майрагин никогда, ни при каких условиях не нарушит. Клятва корнями, корой, стволом, соками и ветвями Черного Дерева.

— А что это такое — Черное Дерево? — заинтересовался Дэвид.

— К сожалению, не знаю точно… — вздохнул герцог. — Вроде бы святыня какая–то. Эх, найти бы ее!.. Тогда майрагинам точно можно было бы любые условия диктовать… Но, — он прищелкнул языком, — увы!.. Нету. Мне один пленник, которого мы… очень долго допрашивали… сказал, что Черное Дерево вообще растет не в этом, а в каком–то другом, призрачном мире, где когда–то жили их предки…

— А майрагины могут попасть обратно? — быстро спросил Дэвид. «Неужели?.. — подумал он. — Неужели мне наконец–то повезло?.. Как договориться со злобными майрагинами, я еще не представляю, но если они умеют перемещаться между мирами, я обязательно должен…»

— Нет, — покачал головой Ратхар. — Если бы они в иной мир умели уходить по своему желанию, как бы мы с ними воевали тогда, скажи на милость?.. Их и убить было бы невозможно… Да и зачем им тогда с нами Приграничье делить? Жили бы себе спокойно в своем мире, а мы — здесь… Нет, обратно они уйти не могут…

* * *

…До Лаутагана было рукой подать — два, от силы три дня пути. Они уже давно не прятались, ехали открыто, и только на ночь Дэвид, на всякий случай, окружал лагерь «куполом невидимости». Все устали, до безобразия стерли все, что только можно, о седла. На однообразную, подаваемую и на завтрак, и на ужин (обеда не было) кашу уже не могли смотреть — но бодрились, пытались шутить и даже заранее подсчитывали, сколько золота получит каждый участник «Последнего союза» и на что он это золото потратит. Тысячу на шесть разделить было сложно, наемники ругались, сбивались, выясняли, должен ли кто–нибудь иметь дополнительную долю, и даже пытались обратиться за помощью в подсчетах к герцогу, который почему–то реагировал на подобные предложения грубыми, некультурными словами. Дэвид в этих спорах участия не принимал, точные размеры вознаграждения его не волновали, более того, в последние дни он все сильнее задумывался о том, нужны ли вообще ему эти деньги. Как правило, теперь он ехал впереди отряда, стараясь не обращать внимания на бесконечные перепалки среди наемников.

— Эй, Дэвид!..

Колдун обернулся и придержал поводья, дожидаясь, пока пони Родерика поравняется с его лошадью.

— Чегой–то ты невесел в последнее время, как я погляжу, — пропыхтел предводитель. — Мысля какая сурьезная на ум пришла или чуешь че–нть недоброе?..

— Думаю, — коротко ответил Дэвид.

— А!.. Вон оно как… — с необыкновенной значительностью кивнул Родерик.