Чародей с гитарой. Том 2.

— Приятно видеть, шеф, че ты не позволяешь себе расстраиваться из-за таких пустяков, — сухо заключила Ниина.

Сквилл был мрачен.

— Сказать по правде, это не самое развеселое местечко из тех, где я на своем веку поошивался.

Внезапно Банкан осознал: атмосфера болот уже принялась за них. Безжалостно давила на психику вездесущая аура тоски и безнадежности.

— Как насчет песенки?

— А че, Банкл, клевая идея. — Ниина приподнялась. — Че-нибудь живенькое, жизнеутверждающее.

— Только без чаропения, — взмолился Граджелут и с тревогой покосился на дуару. — Кажется, мы договорились: бережем его на самый крайний случай. Признаюсь, мне тут весьма не по себе, но расстаться с жизнью я не спешу. Всему свое время.

— Без чаропения, — согласился Банкан. — Так, веселый мотивчик, чтобы взбодриться и прогнать грусть.

— Да, это не помешало бы, — неохотно согласился купец.

— Вот и отлично.

Банкан ударил по струнам, осыпав затхлый торфяник игривыми аккордами, как богач осыпает золотыми монетами толпу нищих. За его спиной выдры весело грянули:

Сегодня унывать нам не с руки, чуваки.
Потехе — время, а грусти — час.
Зеленая тоска не одолеет нас,
Мы песенку споем и оживем тотчас.
Не здесь же нам отбрасывать коньки?!

По торфяникам плыла музыка, проникала всюду, раздвигала мрак, точно грязные гнилые занавеси. По-прежнему путники дышали заплесневелым воздухом, но его тяжесть заметно уменьшалась, а ближайшие трупоядные грибы съеживались от беспощадного веселья, от бодрости, что казалась какой угодно, только не воображаемой.

— Послушайте, музыканты, — взмолилось ближайшее растение справа, — не пора ли вам отдохнуть?

— Чтоб меня! Мадж не соврал. — Ниина пригляделась к огромной поганке. — Они способны общаться, когда захотят.

— Да как вы можете петь?! — хором возмутились растущие неподалеку вешенки. — Не осталось ни малейшей надежды. Все живое на свете обречено.

Их поддержала гроздь опят ростом по брюхо тягловой ящерице.

— Существование являет собой бесконечную пытку.

— Ну, если вы так считаете… — пробормотал Банкан, на чем и поймал себя.

На плечо ему опустилась жесткая лапа.

— Поосторожнее, кореш! — В зрачки Банкана заглянули ясные глаза Сквилла. — Вспомни, как они, эти чертовы болота, действуют. Ежели тебя не прошибает атмосфера, они лупят фаталистической философией. Мадж об этом тыщу раз говорил.

Ниина с вызовом и гневом посмотрела на коварные грибы.

— Где звучит музыка, там нет места депрессии. Банколь, жарь!

Банкан посмотрел на дуару. Казалось, полированная поверхность уникального инструмента потускнела, струны заплесневели и провисли.

— Ну, не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок…

На этот раз Сквилл схватил его за плечи и развернул на скамейке. О колено Граджелута гулко ударилась дуара. Ленивец поморщился, но ничего не сказал. Он сосредоточился на упряжке.

— Кореш, да ты че, забыл? Это болото — мать всей мировой нерешительности. Проснись и жарь!

Банкан заморгал. Он вдруг осознал: Нижесредние торфяники воздействуют на психику исподволь, так что ты ничего не замечаешь вплоть до своей кончины. К счастью, с естественным сопротивлением тоске у выдр дело обстояло гораздо лучше, чем у людей. Он решил отомстить болоту и снова взялся за дуару.

И вмиг кругом стало светлей и ясней. Откатился угрюмый туман, с пути фургона отползали или втягивались в землю грибы. Даже Граджелут, видя, как музыка обуздала коварную тоску, решил подпеть. Однако веселья как не бывало, когда откликнулись болота. Откликнулись не новыми залпами заразительной скуки, а собственным пением, далеким диким лаем.

Трио умолкло в ту же секунду. По спине Банкана мокрой от дождя сороконожкой поползли мурашки.

— Че это? — прошептал, выпучив глаза, Сквилл. — Такие звуки… будто ктой-то выползает на берег из речного ила.

Он посмотрел на купца. Граджелут принюхивался.

— Мне эти звуки внове, и не буду лгать, что стремлюсь познакомиться с их источником.

Едва он умолк, шум повторился — резче, страшнее и, несомненно, ближе. Банкан схватил ленивца за плечо, резко встряхнул.

— Не останавливайтесь! Надо убираться отсюда. Можно ехать побыстрее?

— К сожалению, у меня тяжеловозы, а не скакуны, — ответил ленивец. — Да вы и сами это видите. Бедняжки и так бегут во всю прыть. — Он нервно поглядывал по сторонам. — Знаете, мне кажется, в этих голосах злобы гораздо больше, чем тоски.

— Че бы это ни было, мне оно не в кайф, — заключила Ниина под разносящееся по торфяникам эхо дикого лая.

Определенно, вовсе не ветер порождал этот шум. Болота не знали ветра. На нем даже заблудший игривый зефир мгновенно впадал в тоску и вскоре заворачивал ласты. Вой был мрачен, гулок, насыщен хищными обертонами.

— Там ктой-то чапает, я вижу!