Чародей с гитарой. Том 2

— Здравствуй, — ответил он, не зная, что сказать еще.

— А может быть, в тебе больше от обезьяны, которая живет в лесах?

— Ну что ты.

Он вышел на песок, а русалка игриво перевернулась на спину и хихикнула — беззлобно, но с оттенком лукавства.

— Как странно ты выглядишь.

— Может быть, это потому, что ты лежишь.

Она снова перевернулась на живот.

— Мужчины от меня всегда бегут как ошпаренные. Хотя я слышала, в племени людей многие самцы спят и видят, как бы заняться любовью с русалкой.

— Ты... очень прямолинейна.

— Как и все жители моря. — Она выгнула спину и дотронулась до лба кончиком удивительного хвоста. — Выходит, ты об этом не мечтал?

— Трудно мечтать, не зная о твоем существовании.

Из глубины разлинованного жабрами горла вырвался клокочущий смех, уши-плавники хаотично затрепетали, на них висели жемчужинки водяных капель.

— Я слышал, как ты пела, — сказал Джон-Том.

Она скривила губы:

— Ты имеешь в виду те ужасные звуки? Разве это пение? Увы, с тех пор, как у нас украли песни, мы ни на что лучшее не способны.

— Украли песни?

— Или они сами сбежали, или исчезли, или пропали, или сгинули по воле злого волшебника. Мы не знаем, кто или что в этом виновато. Но теперь мы пытаемся петь, а получается только хоровое ворчание, как у стаи бестолковых ластоногих.

Казалось, она вот-вот заплачет, но Джон-Том сообразил, что для обитательницы моря слезы были бы явным излишеством.

Он посмотрел вдаль, на океан.

— Это проклятие...

— Проклятие? — Русалка заморгала, и он обнаружил, что у нее двойные веки: внутренняя пара совершенно прозрачна.

— Не только ты и твои сестры лишились музыки.

— Я знаю.

Он нахмурился:

— Знаешь о беде музыкантов из Машупро?

— Машупро? Где это? Я говорю о дельфинах и китах, многие тоже потеряли способность петь. Для них это вопрос жизни и смерти: не умея петь, как находить в глубоком океане друг друга и правильно ориентироваться? Китообразный без песен — все равно что слепой.

Она посмотрела ему в глаза:

— А ты, человече, как прознал о наших неприятностях? Обычные жители суши упорно не желают интересоваться тем, что происходит под волнами.

— Я несколько отличаюсь от обычного жителя суши. — Он сел перед русалкой, положив ногу на ногу. В ответ она тоже приняла сидячую позу и обвернулась хвостом; его кончик касался башмаков Джон-Тома. Его сосредоточенность вопреки всем усилиям пошла прахом.

— Я чаропевец. То есть чародей, творящий волшебство посредством музыки.

— Иными словами, певец. И что, твои песни еще не сгинули?

— Еще нет. Кстати, мы путешествуем вместе с фрагментом музыкального произведения, но я не думаю, что оно принадлежит твоему народу или китам. Оно ведет, мы идем следом.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Но если ты не только певец, но и волшебник, скажи, можешь что-нибудь сделать, чтобы к нам вернулись песни? — Она резко наклонилась вперед, приблизив свое лицо к его лицу. От нее исходил сильный аромат соли и бьющей через край жизни, водорослей и хрустальной чистоты. — Я ради этого готова на все!

— В этом нет необходимости. — Он чуть отстранился, правда, не так далеко, как мог. — Я помогаю любому, когда это в моих силах. И готов посодействовать тебе, твоим соплеменницам, и китам, и славному маленькому ансамблю из Машупро, и вообще всем, кто остался без музыки по вине этого загадочного явления.

— А как насчет меня? — прошептала она, выгибаясь, как тюлень. — Ты не считаешь меня загадочным явлением?

Она была уже совсем рядом.

— Вообще-то...

Он чихнул, заставив русалку испуганно отпрянуть. Она хлопнула по воде хвостом — наверное, это было инстинктивное предупреждение, так же вели себя при опасности ее китообразные родичи.

— Извини. Я просто...

Он снова оглушительно чихнул, а потом вытер нос тыльной стороной ладони.

— В чем дело, человек? Простудился?

Он шмыгнул, а потом с трудом прохрипел:

— У меня аллергия на некоторые морепродукты.

— Морепродукты? Незнакомец, ты что, способен выловить меня и разделать?

— Нет, нет! — поспешно ответил он. — При чем тут ты? Я имею в виду тунца, макрель, пикшу, сардину... Это их мы называем морепродуктами.

Она уперлась ладонями в бока, как раз над первыми радужными чешуйками.

— Человек, да будет тебе известно: среди моих лучших друзей есть тунцы. — Тут выражение ее лица смягчилось. — Но ты, кажется, сказал, что не можешь их есть?

— Не могу.

Он снова чихнул, на этот раз не так сильно — ведь русалка слегка отстранилась.

Она сцепила пальцы на затылке, надула губки.

— Коли так, тебе не с руки заниматься со мной любовью.

— Вряд ли тебе понравилось бы.

Джон-Том сам удивился разочарованию в своем голосе.

— Поплыву, скажу сестрам, что ты обещал помочь.

Она молниеносно скользнула в воду.

— Эй, погоди! — Он вскочил на ноги. — Я ничего такого не обещал.

Снова появились ее голова и плечи, вьющиеся волосы прилипли к нагой коже.

— Если сумеешь достаточно долго не дышать, получишь в награду поцелуй.

— Думаю, большого вреда здоровью от этого не будет. Но — только поцелуй.

Он подошел к воде, опустился на корточки.