Чародей как еретик

Архиепископ, однако, не позволил секретарю-пессимисту испортить свое приподнятое настроение.

— Мир, мир, славный брат Альфонсо. Если они достигнут своей цели без пролития крови, тем больше они будут радоваться этому.

Судя по мрачной физиономии брата Альфонсо, он явно этому не поверил, но прежде чем он успел ответить, архиепископ радостно вскрикнул и указал на дорогу:

— Видишь! Еще отряд!

Но тут же недоуменно сморщил лоб и присмотрелся.

— Как странно. Я не вижу ни боевых знамен, ни блеска кольчуг…

— Это мулы, милорд, не боевые кони, — присмотрелся и брат Альфонсо. — Кроме лошадки впереди.

Тут он удивленно захлопал глазами:

— Да это же женщина!

— Леди Мэйроуз! — просиял архиепископ. Он уставился в окно, не в силах оторвать от стройной фигуры нежного взгляда, и лишь минуту спустя заставил себя повернуться к дверям.

— Эй, камергер! Брат Анно!

— Я здесь, милорд, — с поклоном открыл дверь монах.

— Сюда едет леди Мэйроуз со своими слугами! Впусти их, впусти и немедля проведи ее ко мне!

— Милорд! — потрясенно уставился на прелата брат Анно. — Женщина, в наших стенах…

— Делай, что сказано! — неожиданно вспылил архиепископ. — Или мне напомнить о твоем обете послушания? Впустить их и привести ее сюда!

Брат Анно побледнел, сглотнул и попятился, кланяясь.

Брат Альфонсо наблюдал за этой сценой с еле заметной улыбкой.

— Как славно, что она приехала! — потер руки архиепископ. — Но что могло послужить причиной этому визиту?

— И в самом деле? — пробормотал брат Альфонсо. — И что она привезла с собой?

Это выяснилось несколько минут спустя. В покои вошел брат Анно, бледный, с тесно сжатыми губами.

— Милорд архиепископ! Леди Мэйроуз.

И он посторонился, пропуская леди.

— Как хорошо, что вы приехали, леди Мэйроуз! — архиепископ схватил протянутую руку и прижался к ней губами. — Но чему я обязан такой радостью?

— Войскам, собирающимся у вас под стенами, Ваша Светлость, — улыбнулась леди Мэйроуз. Ах, эти ямочки на щеках!

— Мы, моя бабушка и я, решили, что воинам потребуется провиант, и баронесса убедила меня отправиться сюда с тем немногим, что мы можем предложить вам.

Если у брата Альфонсо и возникли некие сомнения относительно того, кто кого убедил, то он придержал их при себе. Секретарь только широко улыбнулся. Архиепископ обернулся к нему, широко взмахнув рукой:

— А это мой секретарь, брат Альфонсо.

— Польщен выпавшей мне честью, миледи, — поклонился брат Альфонсо. — Я так много слышал о вас от милорда архиепископа.

— И я о вас, добрый брат! Я часто дивилась, каким же могучим должно быть плечо, на которое может опереться Его Светлость, сгибаясь под тяжестью забот!

— Ах, ваши слова слаще меда, — искренне улыбнулся брат Альфонсо. — Но и вы, несомненно, служите опорой нашему духовному владыке.

— Я с радостью отдам ему то немногое, что имею, — отозвалась леди Мэйроуз. — Для меня счастье просто оказаться в этих святых стенах, подвигающих на праведные деяния!

— И да пребудет так вовеки, — набожно воздел взор брат Альфонсо. — Увы, боюсь, что сейчас нужда подвигает меня удалиться к цифири амбарных книг, к мирским заботам, без коих не обойтись в нашем суетном мире даже самым святым стенам.

— Воистину, святой отец, — улыбнулась леди. — Надеюсь, нам еще выпадет случай насладиться беседой?

— И я надеюсь, — ответил брат Альфонсо, с поклоном оборачиваясь к архиепископу. — С вашего разрешения, милорд?

— Что?.. то есть, я… — архиепископ мучительно замялся, смущенный заманчивой перспективой остаться наедине с прекрасной юной леди. Юная леди лукаво покосилась на священника и вызывающе усмехнулась. Архиепископ почувствовал укол гордости.

— Да, конечно. Немедленно отправляйся и выполняй, что тебе поручено!

И с упавшим сердцем проводил глазами почтительно поклонившегося брата Альфонсо.

— Ну же, милорд! — рассмеялась леди Мэйроуз. — Уж не испугался ли архиепископ простой девушки?

Архиепископ рассмеялся вместе с ней. Скрыв раздражение и смущение под красноречием, он взял гостью под руку и подвел к окну, похвастать собирающимися войсками. Рот у него больше не закрывался.

На монастырском дворе брат Анно оторвался от молитвенника, увидел в окне архиепископа, всем напоказ стоящего с молодой девицей под руку, и похолодел.

* * *

Схватка шла в двух плоскостях — в беседе и молчаливая. Катарина и Туан слышали только учтивый диспут о Церкви, в то время как Бром О'Берин, погрузившись в поток кроющихся за словами мыслей, вел битву за правдивые сведения.

— Так вы не отрицаете, что вы — священник? — мозг колдуньи прислушивался к малейшим ассоциациям, которые мог вызвать этот невинный вопрос.

— К чему отрицать? Я горжусь этим, — улыбнулся монах.

Ничего. Ни единого слова, ни единого образа, нет даже обычной мешанины повседневных мыслей. Ни-че-го. Пустота, вакуум.

— Меня зовут Гвендолен, леди Гэллоуглас. С кем имею честь беседовать?

— Я отец Перон, дитя мое.

Он собирается говорить с ней по-отечески, как пастор со своей прихожанкой? Что ж, Гвен знала, как ускользнуть от этого.