Чародей как еретик

— Я уже начинаю сомневаться в святости нашего предшественника!

— Не изводите себя сомнениями, он был ослеплен своим обетом послушания, он был обманут Папой! Это наместник Петров нечестив, а не Блаженный Марко! И разве ж Их Величества не столь же нечестивы, как и Папа, если они не оказывают вам своей полной поддержки!

Преисполненный весомой решительности аббат покачал головой.

— Да. Именно так. Они сознательно закрывают глаза на нравственность, не видя прегрешений за теми, о ком ты говоришь.

— И не допуская, что праведные души из числа их подданных страдают от подобных колебаний! Они несомненно грешны в том, что не поддержали Церковь Греймари, как единственно законную, государственную Церковь! Ибо будьте уверены, милорд, что ваша Церковь, сбросив римское иго, сможет искоренить подобные заблуждения и заклеймить их, как гнусных грешников, коими они и являются! Их нужно заставить признать правомочность ваших притязаний, пусть даже силой оружия, если понадобится!

— Замолчи! — аббат вскочил на ноги и отвернулся от брата Альфонсо.

— Почему же, мой добрый лорд? Разве не это же самое вы только что говорили? Что в этом может быть дурного?

— Я дал обет не брать в руки меч, — раздраженно бросил аббат. — И Господь, спаситель наш, учит: «Взявшие меч, мечом погибнут[6]».

— А вам и не придется брать в руки меч, лишь так, подержать его несколько дней, чтобы преподать урок непокорным душам! И потом, если это не подобает вам, как это может не подобать великим лордам и их рыцарям?

— Я священник, брат Альфонсо, слуга Господень!

— А они — воинство Его! Подумайте и о другом, милорд, — как долго они будут покорны вам, не видя облегчения своей скорби?

Аббат промолчал.

— Они провозгласили о своей поддержке, но надолго ли их хватит? — настаивал брат Альфонсо. — Они должны видеть, что вы укрепляете свои позиции против Короны, иначе рано или поздно они отступятся.

— Ты говоришь о недостойных вещах! — вскипел аббат. — Сановнику не подобает думать о мирских печалях, когда он должен отделить правду от кривды!

— Я вовсе не говорю, что вы должны об этом думать, — тут же пошел на попятный брат Альфонсо. — Да в этом и нет нужды — для прелата это должно быть очевидно!

Аббат уставился на него, помолчал, потом нерешительно ответил:

— Я не прелат.

— Разве нет? Нет-нет, не сомневайтесь, милорд, — если Церковь Греймари обретет самостоятельность и независимость от Рима, то во главе ее должен стоять епископ, духовный отец… и кто же сможет справиться с этой ролью, кроме вас?

Аббат не сводил глаз с брата Альфонсо. Затем, задумчиво нахмурив лоб, медленно повернулся к окну.

— А еще точнее, нами должен править архиепископ, — искушающе ворковал брат Альфонсо, — ибо в Греймари такое множество душ, что вам потребуется назначить епископа в каждую из провинций! Князь Церкви… ведь обладающий такой властью, равной мирской власти Короны, должен быть князем… Простой народ не сможет осознать этого, пока Князь Духовный не явится им во всей своей силе и величии — восседая на троне, покоящемся на плечах монахов, с герольдами и фанфарами впереди, и с почетным караулом позади! И одет он должен быть в царственный пурпур, с золотым посохом, в шитой золотом митре! Он должен стоять рядом с Его Королевским Величеством, как равный ему во всем!

— Замолчи! — рявкнул аббат. — Каким бы ни было мое решение, я приму его потому, что оно угодно Богу, а не потому, что выгодно мне! А теперь — оставь меня! Уходи!

— Ухожу, ухожу… — замурлыкал брат Альфонсо, пятясь и кланяясь. — Как будет угодно Вашей Светлости… Но умоляю вас, милорд, не забывайте, что даже князь должен склоняться перед прелатом.

Дверь за ним закрылась, но перед глазами аббата уже распахнулась другая дверь, величественные врата, за которыми открывалась великолепная перспектива власти и величия, перспектива, о которой он никогда раньше не задумывался, притягательная, соблазнительная…

* * *

Леди Элизабет оторвала голову от подушки, перекатилась на бок, не понимая, кто ее разбудил. Она потянулась было к мужу, но вспомнила, что вчера он снова не возвратился домой. Ничего особенного, он часто уезжал охотиться далеко и допоздна, так что оставался ночевать у сэра Уиттлси. Но осознание того, что его нет с нею рядом, почему-то навеяло страх.

Она нахмурилась, недовольная собой, и выскользнула из-под одеяла. У нее достаточно слуг и служанок, и даже стражников; они защитят ее, если понадобится. Судя по всему, она волнуется понапрасну — если бы ей угрожала настоящая опасность, стражники уже подняли бы весь дом на ноги и сражались бы с незваными гостями.

По спине пробежал холодок, словно потянуло сквозняком. Интересно, подумала она, почему ей представляются именно враги, вторгшиеся на их обнесенную рвом усадьбу? Почему не пожар, наводнение или драка между слугами?