Чародей и дурак

— Увезти его подальше отсюда — так, чтобы никто не узнал, кто он. — Она улыбнулась Таулу — зрелище было не слишком приятным, ибо у нее недоставало передних зубов. — А ты хорошо его нянчишь.

— Он настоящий красавчик. Не огорчайтесь — все к лучшему. Баралис рано или поздно узнал бы обо всем, выследил бы вас и убил обоих.

— Да, ты прав, пожалуй. — Женщина завязала плащ и подошла к ним. — Куда ж ты нас хочешь вести?

— За пределы города, пока опасность не минует и мы не сможем вернуться. — Таул подал ей ребенка. Правая рука рыцаря перестала кровоточить, но плечо по-прежнему сильно болело.

— Мне сдается, она никогда не минует.

— Она минует, и мы вернемся.

Тетушка Грил, или няня Грил, как она теперь предпочитала именоваться, показала Таулу, как незаметно пройти вниз, к людской часовне. Вся дворцовая стража уже поднялась по тревоге, но рыскала в основном по крылу вельмож, и за исключением одинокого часового, которого Таул снял своим ножом, да служаночки, так обомлевшей при виде Грил, что Таул отпустил ее с миром, им никто не встретился.

Грил крепко прижимала к себе крошку Герберта, поспешая за Таулом. Золотоволосый рыцарь пришелся ей по душе — красив, честен, учтив, а главное, готов защитить маленького Герберта, даже ценой своей жизни. Поначалу она вовсе не собиралась уходить с ним, но, увидев, как его большие руки бережно поддерживают хлипкую детскую головку, она ему поверила. У рыцаря доброе сердце — это качество няня Грил редко встречала в людях.

И насчет Баралиса он верно сказал. Злодей непременно узнал бы, что ребенок жив, — от Баралиса ничто не укроется, и ничто не может его остановить.

Они пришли в часовню, и Таул попробовал отодвинуть среднюю панель алтаря. Она была прибита гвоздями, которые пришлось отковыривать мечом.

Они попали в кромешную темноту, где вода была сперва по щиколотку, потом по колено, потом дошла няне Грил до груди. Таул взял у нее ребенка и нес его над плечом, в наиболее трудных местах подавая Грил руку. Чем дальше они шли, тем холоднее становилось, но на сердце у Грил было тепло. Маленький Герберт в надежных руках, в добрых руках, которые никогда не причинят ему зла. Грил расплылась в довольной беззубой улыбке. Впервые за все свои пятьдесят лет она ни разу не подумала о себе.

— Выпейте это, госпожа моя, питье поможет вам успокоиться.

Мелли пригубила сбитень, поданный ей Берлином, хотя и знала, что успокоиться ей не дано. Разве это возможно, пока Таул в опасности?

Закутавшись в одеяло, она ненадолго закрыла глаза. Ей не верилось, что она наконец свободна. Угрозы Баралиса потеряли свою силу, Грил больше не будет измываться над ней, и Кайлок не воспользуется ею для очищения. Она свободна. Удача не приходила до последнего, как это у нее заведено, но все же вывела Мелли из дворца в сопровождении шести благородных рыцарей.

Почему же Мелли не испытывает счастья? Почему внутри пусто и хочется плакать?

То, что было после расставания с Таулом, запомнилось ей отрывочно: ледяная вода, суровые лица, туго натянутые луки и скачущие галопом кони. Бегство прошло без затруднений. Они вышли из-под земли в темном переулке, где уже ждал их человек с лошадьми. Он назвался Берлином, посадил ее на коня позади себя, и они помчались под дождем через город до самого убежища, куда потом явились и все остальные.

Хват был уже там. При виде Мелли он расплылся в улыбке и заглянул ей за плечо, ища Таула. Его улыбка сразу угасла после слов Берлина.

— Таул немного задержался во дворце, паренек. Он вернется попозже — подожди и увидишь.

Они только это и делали с тех пор: ждали. Сидели кружком вокруг горящей свечи и прислушивались, не идет ли Таул.

От доброты рыцарей у Мелли сжималось горло. Они тихонько спрашивали, как она себя чувствует, пробовали ее лоб, втирали мазь в ее ожоги, озабоченно осматривали руку. Берлин хотел вправить кость немедля, но Мелли отказалась принять притупляющее как боль, так и разум снотворное, и операцию отложили до утра. Мелли хотела дождаться возвращения Таула.

Ни Хват, ни рыцари не спрашивали, что случилось с ней во дворце, и Мелли была благодарна им за это. Ей не хотелось думать о последних минутах Джека. Он спас ее и Таула, но она так и не поняла, каким образом. Все произошло слишком быстро. Вспышка слепящего света, волна палящего воздуха, а потом…

Мелли прикрыла лицо рукой, и горячие слезы потекли по ее щекам. Джек погиб. Погиб, спасая ее. Ей вспомнилась их первая встреча, когда ее ограбили на Харвеллской восточной дороге, — тогда Джек тоже бросился ей на помощь. Это повторялось потом не раз — в темницах, в лесу, в городском доме Кравина. Джек всегда спасал ее — а нынче спас в последний раз.

— Полно, госпожа моя. — Берлин гладил ее по голове, смягчая как мог свой грубый голос. — Не печальтесь так. Таул вернется.

«Но Джек-то не вернется, — хотела сказать Мелли. — и двое ваших собратьев тоже. Баралис погубил их всех». Но она промолчала и позволила Берлину утешить ее.