Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

Таул встал и отошел от костра - запах крольчатины вдруг стал ему противен. Почему он не взял ее в охапку и не унес, визжащую и брыкающуюся, прочь из города? Зачем послушался Мейбора и этого скользкого лорда Кравина? Зачем? Зачем? Зачем?

Таул стукнул кулаком по бревенчатой стене дома, и боль ответила ему: затем, что Мелли без него не так опасно. А безопасность Мелли превыше всего.

После того как он перестал быть рыцарем и отказался от своих странствий, Мелли - единственное, что у него осталось, и ему тяжело было покинуть ее даже теперь, когда он ей больше не нужен. Но в глубине души он знал, что должен уйти. Если бы только это не было так больно.

Пора ему избавиться от своих старых страхов. Если с его сестрами случилась беда в его отсутствие, это не значит, что она случится и с Мелли. С тех пор прошло десять лет, и все совсем по-другому, да и Мелли не ребенок, которого нельзя бросать одного.

Но старый страх забыть трудно. Очень, очень трудно.

Сам того не заметив, Таул вернулся к костру и стал вертеть в руках нож. Порой ему хотелось умереть, чтобы избавиться от памяти о своих прегрешениях. Анна, Сара, малютка, Бевлин, его цель, орден - он предал все и всех. И теперь, перед угрюмым ликом Большого Хребта, он не видел возможности когда-либо искупить свои ошибки.

В этот миг Таул услышал шорох и резко обернулся. Шорох доносился из кустов. Таул покрепче перехватил нож, готовясь к атаке. Шорох послышался снова. Таул отступил в густую тень дома. Из кустов вылезла фигура маленькая фигурка с узкими плечами.

- Хват! - тихо окликнул Таул.

- Это я! - Хват вышел на место, освещенное луной и костром. - Я тебе принес кое-что, - сказал он, роясь в своем метке.

Таул сунул нож за пояс.

- Как Мелли? Облава прекращена?

- У Мелли все хорошо, - ответил Хват, продолжая свои поиски. - А облаву прекратили наутро после твоего ухода.

- Я велел тебе оставаться при ней.

- Угу. А она послала меня к тебе, - Хват извлек наконец из котомки какой-то плоский предмет, - чтобы отдать вот это.

Таул не тронулся с места. Хват протягивал ему запечатанное письмо. Оно белело в лунном свете, слегка трепеща на ветру. Таул знал, что это за письмо. Ему уже пытались вручить его однажды. Он узнал печать, бумагу, очертания. В последний раз, когда он его видел, письмо лежало в грязи на темной узкой улице.

В горле у Таула пересохло, и сердце забилось медленнее.

- Где ты его взял?

- Там же, где ты его оставил: на улочке, что справа от бойни. - Хват сунул письмо ему в руки. - Возьми. Мелли хочет, чтобы ты его прочел.

Таул смотрел на письмо Бевлина. Он думал, что никогда уже его не увидит, и не хотел видеть. Но вот оно, перед ним, протянутое рукой мальчика, его единственного друга.

- Хват, - тихо сказал он, - если я его прочту, все переменится.

- Я знаю. И Мелли знает. Я ей рассказал о твоем странствии и о Бевлине...

- О Бевлине?

- Не тревожься, Таул. Я сказал только то, что ей следовало знать.

Таул посмотрел Хвату в глаза. Замечательный мальчишка - и не только единственный, но и лучший его друг. Ветер утих, и письмо перестало трепетать.

- Возьми его, Таул, - мягко сказал Хват. - Я в жизни еще не совершал такого правильного поступка.

У Таула заволокло глаза, и что-то мокрое скатилось по щеке.

- Вскрыть это письмо - все равно что распечатать прошлое.

У Хвата в глазах тоже блестели слезы.

- Ты никогда не запечатывал свое прошлое, Таул. Оно не покидало тебя.

Как может такой ребенок быть столь мудрым? Таул вытер слезы с лица.

- Значит, ты хранишь его уже несколько месяцев, - сказал он протягивая руку к письму. - Пора избавить тебя от этой ноши.

Пергамент был гладким на ощупь и теплым от руки Хвата. Таул поднял глаза и увидел, что Хват исчез.

Таул сел у костра. Полная луна светила на небе, точно лампа. Таул, потупив голову, прочел короткую молитву и сломал печать.

Дорогой Таул!

Если ты читаешь эти строки - значит меня уже нет в живых. Некоторое время назад я узнал, что мне недолго осталось жить, потому я тебе и пишу. Мне нужно кое-что сказать тебе, кое-что объяснить, а мы, может статься, больше уже не встретился. Поэтому я пишу, хотя предпочел бы поговорить с тобой, и надеюсь, что сумею передать в письме все богатство устной речи.

Прежде всего, Таул, я должен сказать тебе, что сердием я всегда с тобой. Меня постоянно гнетет то, что я поставил перед тобой почти невыполнимую задачу и тем помешал тебе жить собственной жизнью. И я прошу у тебя прошения здесь, в этих строках, ибо я стар и не желаю сходить в могилу с такой тяжестью на душе. Ты добрый человек и охотно простишь меня, я уверен.

А теперь поговорим о твоем странствии. Когда я отправил тебя в путь и в устах твоих звенело пророчество Марода, а в глазах сияло предчувствие победы, я еще многого не понимал. Я не знал ни истинного смысла пророчества, ни роли ладльчика, на розыски которого ты отправился. Я был уверен только в том, что речь идет о воине.