Чародеи

Он точно передал ощущения своего «ангельского» сувэйба в момент встречи. Он не сказал лишь, что сувэйб — это еще не все; какие бы чувства не испытывала текущая индивидуальность, какие бы импульсы и побуждения не возникали в ней — они не исчерпывают всего человека. Есть что–то еще. Дэвид мог помнить об этом, потому что располагал второй, более старой индивидуальностью, позволяющей ему дистанцироваться от новой, «ангельской» — но, вероятно, существовали и другие, более совершенные способы не терять себя в том, что владеет тобой в текущий момент…

— Что было дальше? — спросил Рийок.

— Ей удалось отрезать меня от арайделинга Света. Потом она узнала меня и не стала уничтожать — была удивлена, как сильно я изменился. Мы немного поговорили. Я предупредил ее о том, что выбранный ею путь приведет к смерти и спросил, готова ли она к такому исходу. Я рассказал ей о чистоте Обители и о благом источнике бытия, но о последнем она либо забыла, либо сделала вид, что ничего о нем не знает. Я чувствовал, что, по видимости, совершил большую ошибку, отправившись на эту встречу, но уже было поздно отступать. Она меня так и не уничтожила. К концу беседы что–то отвлекло ее и она ушла.

— Дэвид. — Рийок вздохнул. — Твое сострадание к падшему созданию похвально, но ты совершил большую глупость, пытаясь напомнить одному из наших врагов о том, о чем они якобы «забыли» — хотя на самом деле, они лишь притворяются, что забыли, но помнят о высшем источнике блага всегда. Они делают вид, будто его нет, но в глубине души трепещут, когда слышат о нем. Некоторые из Обладающих могут показаться не такими уж злыми, способными к справедливости и даже к милосердию — но это лишь маска, которой они пользуются для того, чтобы соблазнить незрелые души. Видишь, что произошло. Твоя природа, очищенная от скверны, реагирует так, как должно, гнушаясь той мерзости, которой являются все лорды и боги, но ум — уже в сомнениях: ты помнишь оказанное тебе «добро» и начинаешь задаваться вопросом: а действительно ли они настолько плохи, как нам говорили? Ты уже не решаешься начать борьбу и позволяешь этому отвратительному созданию пленить себя. Я полагаю, что она не уничтожила тебя по одной–единственной причине: ты показался ей достаточно мягким и податливым; и шанс совратить тебя, переманив на свою сторону, — вполне реальным. О, это была бы великая победа для наших врагов, если бы кто–то из нас перешел к ним! И глядя на тебя, на твои метания, я начинаю думать, что это вполне возможно!.. — Рийок горестно покачал головой.

— Простите меня, наставник. — Дэвид опустился на колено и низко наклонил голову, едва не коснувшись макушкой колен сидящего в кресле Рийока. — Подобного более не повторится. Свою сторону я выбрал давно и клянусь вам, что забуду о всякой жалости, которую внушают мне те, кто стоит на противоположной стороне.

— Ты сильно разочаровал меня, Дэвид… — Рийок помолчал. — Мне казалось, что ты лучший ученик в этом курсе, но теперь я вижу, что ошибался. Идет война. Пусть даже многие не знают о ней, но это самая важная и самая ожесточенная война во вселенной. И поступки, подобные твоему, могут дорого стоить не только глупцу, который их совершает, но и всем нам. Посчитав вас уже вполне зрелыми и разумными людьми, мы сделали послабление, позволив вам покидать Обитель для того, чтобы иногда видеться с вашими родными и близкими. Но в твоем случае мы явно поторопились. Отныне тебе запрещается покидать Обитель до конца обучения, кроме того, все свободное время ты будешь выполнять ту утомительную работу, которую мы обычно поручаем младшим ученикам. Надеюсь, это поможет тебе отрезветь. Ты понимаешь меня?

— Да, господин наставник. Благодарю вас.

— Иди.

…Он лежал в кровати, вновь и вновь прокручивая в уме этот короткий разговор. Их разумы соприкасались во время беседы, но связь эта не была слишком тесной. Рийок видел те картины, которые показал ему Дэвид, но все остальное оставалось скрытым…

Скрытым ли? Эта мысль не давала землянину покоя. Слишком все просто. Рийок принял ту версию событий, которую предложил ему Дэвид, нисколько не усомнившись в ней. С одной стороны, в этом не было ничего удивительного — между учениками и наставниками к пятому курсу обучения давно установились отношения безоговорочного доверия. Их переживание внутреннего единства, сплоченности во имя общей цели было настолько сильным, что для каких–то двусмысленностей и недоверия просто не оставалось места.