Деревья становились все выше и выше, покуда оставшийся далеко позади лес Митгартра не стал казаться зарослями кустарника. Начавший рассеиваться туман потемнел, превратившись из белого в желтый. Гильф принюхался, я сделал то же самое и сказал:
– Море.
– Вы довольны, господин? – широко ухмыльнулась Ури, и я вспомнил все костры, которые мы разжигали и поддерживали вместе; кошмарное крылатое существо, которым она являлась прежде; и стенающую эльфийскую деву, дрожавшую в сочной траве под дуриановым деревом, красную, точно закатное солнце, и слишком слабую, чтобы подняться на ноги.
Я невольно улыбнулся:
– Я был бы доволен, когда бы во мне не нуждались в Митгартре. Сколько времени прошло, пока я бездельничал здесь, в Эльфрисе? Год?
– И часа не прошло, господин. Вы сделали лишь несколько шагов.
– Но мне предстоит пройти долгий путь, чтобы найти моих друзей.
– Вовсе нет. Хотите увидеть их? Идите за мной.
Она провела нас между деревьев, где не было никакой тропинки, на вершину голой скалы, вокруг которой клубился туман. Я сказал, что ничего не вижу, а Гильф с ворчанием попятился и снова укрылся под сенью леса.
– Сейчас увидите, господин, когда туман рассеется.
Ури взяла меня под руку, вероятно желая заверить, что мне нечего бояться высоты; я увидел, что теперь она не эльфийская дева, а земная женщина, тоненькая и обнаженная, с парящей над головой копной огненных волос. Мелкий дождик просыпался на нас – и сразу прекратился.
В туманной пелене образовался разрыв, и в нем я увидел каменистый берег внизу, белогривые волны, накатывающие на него в такт ударам моего сердца, а за ними (где море было не прозрачным и не зеленым, а темно-синим) голову и плечи, когти и крылья белоснежного дракона, превосходящего размерами Гренгарма. Никакими словами не описать чувства, которые я испытал тогда. Если бы я сказал, что сердце у меня упало или что я ощутил себя оленем, которому выпускают кишки, разве мои слова произвели бы на тебя впечатление? Да и они не соответствовали бы истине, ибо я почувствовал себя гораздо хуже. Холодный пот градом хлынул по моему лицу, я оперся на меч, ибо у меня подкосились ноги. Ури заговорила, но я не ответил. И я не помню, что она сказала: голос ее ласкал слух, но пение птицы имело бы для меня ровно столько же смысла или даже больше.
Разрыв затянулся, и белый дракон исчез из виду.
– Плохой! Плохой! Плохой! – прогавкал Гильф из своего укрытия под деревьями.
– Твой хозяин так не считает, – сказала Ури. – Он прославил свое имя, убивая подобных существ. Вспомните о радости, царящей в Голденхолле! – Она сжала мою руку крепче. – Я не хотела, чтобы вы увидели Кулили столь неожиданно, господин. И все же…
– Ты рада, что я увидел, ибо ты стала свидетельницей моего страха и позора.
Я попытался повернуться и пойти прочь, но она схватила меня за руку, и я не рискнул вырываться, поскольку стоял на самом краю обрыва.
– Не рада. Удивлена. Кулили отражала нападения многочисленных войск.
– Ты бы с удовольствием напугала меня еще сильнее, когда бы могла.
– Вы мой господин. – Она заглянула мне в лицо. Сейчас Ури была прекраснее любой смертной женщины, хотя глаза ее горели желтым пламенем. – Если вы боитесь Кулили, вы не станете сражаться с ней, а если вы не станете сражаться с ней, вы не погибнете. Я часто подтрунивала над вами.
– Слишком часто.
Я смотрел на клубящийся туман, боясь, что он снова расступится. Если бы я опять увидел белого дракона, я бы, наверное, столкнул Ури с обрыва и обратился в бегство.
– Не стану возражать. Но сейчас я не подтруниваю. Вторая смерть, принятая здесь, может означать для вас переход в полное небытие. Вы рассчитываете вознестись к вашему Вальфатеру?
Я помотал головой.
– Вы и не вознесетесь, господин. Если вы снова умрете – здесь или в Митгартре, – вы можете умереть окончательно. Сейчас я держу за руку ту часть Эйбела, которая осталась в живых после первой смерти.
– Сэра Эйбела, – поправил я.
– Вы унижаете свое достоинство!
Я молча смотрел на клубящийся туман.
– Гарваон и Свон – рыцари. «Сэр Гарваон», говорят они, и «сэр Свон» – и купаются в лучах вашей славы.
– Так и те, кто придет за нами, будут купаться в лучах нашей с ними славы.
– Вы ведь сразитесь с Кулили, правда? Вы сразитесь с ней один на один – и навсегда исчезнете из мира.
Я промолчал, но перед моим мысленным взором снова возник Гавейн, опускающийся на колени и обнажающий шею.
– Вы видели Гарсега и остальных?
– Нет.
– А остров Глас?
Я удивился. И признался, что не видел ничего, кроме белого дракона. Ровным счетом ничего.
– Тогда нам нельзя уходить отсюда. Гарсег и несколько морских эльфов ждут на берегу, но мы должны оставаться здесь, покуда вы не увидите остров и не поймете, что Гарсег говорит правду.
– Он демон из Муспеля, – сказал я.
– Он был вашим другом и снова станет вашим другом, коли вы позволите.
– Баки хотела, чтобы я пришел в Эльфрис и убил Гарсега.
– Я видела, господин, что вы не сделаете этого.