Чарли, который... бегал по крыше

Его "приучение" к нашим ногам шло не так скоро, как это нам хотелось бы. Не прекращались и его "полёты" из кухни в коридор. При этом, впрочем, он ни разу не издал ни единого звука (как и вообще во время любого физического наказания, а для этого не раз была использована даже специальная кожаная плётка), хотя он прекрасно понимал, за что его наказывают. Я понимаю, что такие методы "воспитания" с ужасом отвергнут многие любители собак, но надеюсь, что владельцы бультерьеров, в особенности бультерьеров-кобелей, меня поймут. Главное, не избивать собаку (тем более, если уже миновал тот возраст, когда она, как и ребёнок, может признать "правомочность" таких действий), но всегда твёрдо и ощутимо показывать ей, кто в доме хозяин.

Так или иначе, но всё же компромисс был достигнут: нам позволялось делать под столом всё, что угодно, а ему, в свою очередь, позволялось сидеть там без перспективы снова отправиться "в полёт". Правда, такая привилегия была предоставлена только нам. Как-то наша гостья едва только успела произнести заискивающим голосом: "Чарли, я тебя не боюсь!" - и шевельнула "непозволительно" ногой, как тут же была без предупреждения схвачена им, хотя и символически. С тех пор все гости предупреждались, что им не следует "дразнить" щенка ногами.

Такое отношение Чарлика к чужим ногам однажды сыграло и свою положительную роль. Как-то жене пришлось ехать ночью встречать кого-то в аэропорт. Я уговорил её взять с собой Чарли, хотя ему было тогда всего месяцев 8. Надо сказать, что к тому времени он уже был привычен к наморднику, который окончательно был на него надет в... 6 месяцев (после "удачной" охоты на соседскую овчарку). Вообще-то к посторонним людям он не имел ни малейшего интереса, но лишь до тех пор, пока у них не появлялось желание потрогать "белую свинюшку". Особенно недопустимы были такие фамильярности, как "погладить по голове" (он мог это иногда терпеть, но лишь 2-3 секунды, после чего - "змеиное" шипение и мгновенный "взрыв") или, тем более, "потрепать". Взрослых, конечно, можно было предупредить на этот счёт, но как объяснить это ребёнку? Короче говоря, во все общественные места (магазины, транспорт и т.д., а он, надо сказать, любил всюду сопровождать меня и я охотно "наматывал" с ним за день наверняка не один десяток километров) он приходил всегда в "сопровождении" намордника. И на этот раз намордник был взят с собой на случай поездки в переполненном автобусе. Но была ночь и они стояли поодаль от людей, дожидавшихся автобуса, так что намордник был пока ни к чему. И вдруг на остановке появился изрядно подвыпивший (таким, как известно, и море по колено) мужчина и начал ко всем приставать. "О-о! - раздался пьяный возглас удивления и нескрываемого интереса. - "В белой шубе, да ещё и с такой несуразной собакой" (почти как всем давно известное: "А ещё в очках и шляпе!"). И он направился к ним. Сначала протянул руку, но получил по ней удар жены, испугавшейся в тот момент почему-то не за себя, а за нашего несуразного свинёнка. Тогда он решил потрогать "поросёнка"... ногой (!) и тут же - мгновенный "припадок бешенства" и яростный бросок пополам с громким рыком и визгом на столь "любимую" им ногу! Это длилось, наверное, не дольше секунды, но этого времени оказалось достаточно, чтобы "агрессор" попросту "растворился", как будто его и вовсе не было только что здесь. Никто так и не заметил, куда же он девался.

В 10 месяцев Чарли впервые попал на площадку, где учат собак защищать себя и своего хозяина. Собственно говоря, я и до этого знал, что настоящий буль, каковым Чарлик, без сомнения, был уже в то время, всегда отразит любую агрессию, от кого бы она ни исходила - от собаки или от человека. Но должна же собака для этого знать кое-какие команды! Ведь в конечном счёте главное - не отразить нападение, а не допустить его. Известно, что собаки, в том числе и овчарки, и бультерьеры далеко не сразу начинают "кусаться". Я наблюдал это не раз, в том числе и на примере своей Алисы, которая только через 5-6 занятий стала такой, что довольный инструктор сказал: "Это кавказец какой-то, а не ньюф!" Зато Чарлик, привязанный к дереву, едва только завидел человека с рукавом на одной руке и тряпкой в другой руке, который и приближался-то пока не к нам, пришёл в такой "восторг", что, как только ему предоставилась такая возможность, тут же вцепился в тряпку (которую пришлось ему отдать), а потом и в рукав, на котором и повис, и никакие уговоры не возымели действия.

Я ещё три или четыре раза сходил с ним на эту площадку. Причём занимались мы уже индивидуально, отрабатывая различные "штатные" ситуации, пока мне не сказали: "Всё! Больше его не надо приводить - он Вас не подведёт!" Ему не было тогда и года. И всё же это наше последнее занятие имело в тот раз неприятное продолжение.