Чарли. Котенок, который спас жизнь

Ники мне нравилась. Она всегда со мной носилась, играла, чесала меня за ушком и под подбородком, как я люблю, так что от удовольствия я громко мурлыкал.

– И что же, Кэролайн понравилась эта идея? Наверное, она в восторге? – спросила Ники, когда Лора закончила рассказ о предстоящем отдыхе.

– Нет. Она совсем не в восторге, – вздохнула Лора, мотнув головой. – Она заявила Джулиану, что никуда не поедет, и теперь разговаривает с нами сквозь зубы. Утром убежала в школу обиженная.

– Ну, вообще-то, месяц – это долго. Она будет скучать по друзьям. В ее возрасте друзья-приятели важны не меньше, чем семья.

– Я понимаю. К тому же она страшно нервничает из-за сентября – ей ведь предстоит перейти в новую школу. Ох, Ники, надеюсь, мы не делаем ошибки, переводя Кэролайн в частную школу. Я рада, что у нее сейчас много друзей, ведь она так долго была одинока, пока болела.

Это случилось еще до того, как я поселился в доме, но я узнал обо всем от Оливера, потому что он наведывался в эту семью еще до моего рождения. Кэролайн очень тяжело болела, а Лора была при ней сиделкой, и только потом Джулиан решил жениться на ней.

– Она привыкнет и легко заведет новых друзей в школе святой Маргариты, – убежденно сказала Ники, а Лора опять вздохнула.

– Я тоже на это надеюсь. Честно говоря, мы тревожимся из-за Кэролайн. В последнее время она какая-то мрачная и вялая. Постоянно срывается на меня, что бы я ни сказала. На днях я попросила ее прибрать в комнате, а она в ответ: «Не указывай мне, что делать, ты мне не мать!»

– Ох. Представляю, как тебе обидно.

– Да нет, я ведь понимаю, она тоскует по своей маме. Это вполне естественно, хотя Кэролайн и была совсем крошкой, когда ее мать умерла. Но я ведь и не пытаюсь занять ее место.

– Это ясно. Поверь мне, Кэролайн любит тебя, по-настоящему любит. Может, она просто устала. Сейчас конец учебного года, и, наверное, все дети нуждаются в отдыхе.

– Наверное, ты права. А на следующей неделе ей предстоит обследование в больнице. Хотим поговорить с ее врачом, сделать анализы.

– Серьезно? – Ники взяла Лору за руку. – Ты ведь не думаешь, что лейкемия вернулась?

– Этого мы и боимся, честно говоря, – тихо ответила Лора. – В голову лезет худшее. Ведь ремиссия у нее всего год.

Ники обняла Лору. Я понял, что меня больше не собираются гладить, спрыгнул с дивана и побежал играть на улицу. Дом, где я живу, называют Большим Домом, в моем распоряжении большая территория вокруг, и я патрулирую ее границы – хочу быть уверен, что никто из вас не шныряет там без моего разрешения. Так что на мне большая ответственность. Был чудесный теплый денек, в воздухе носились восхитительные запахи, на деревьях и в кустах жужжали глупые насекомые и чирикали птицы. Я повеселился от души, прыгал и гонялся за своей тенью – и, кажется, слишком загулялся.

Когда я наконец вернулся, все уже были дома. Но я был неприятно удивлен тем, что никто опять не обратил на меня ни малейшего внимания – люди снова ссорились.

– Я поверить не могу, что ты хочешь это сделать! – возмущенно говорила Кэролайн своему отцу. – Как ты только мог? Он тебе не простит!

– Все обойдется, – ответил Джулиан. – Для него это будут те же каникулы.

Ох, опять разговоры про каникулы. Я не хотел их слушать. Я хотел только получить свой ужин. Поэтому я громко замяукал, обращаясь к ним, и стал расхаживать по комнате, распушив хвост.

Лора поглядела на меня и нахмурилась.

– Спрошу-ка я у Ники, может, они с Дэном возьмут его на это время, – сказала она. – Хотя… это же целый месяц. Слишком долго.

Я перестал мяукать. Уж не обо мне ли идет речь?

– Нет, я же говорю, можно отдать его в кошачью гостиницу, – возразил Джулиан. – Там ему будет очень хорошо.

Кошачья гостиница? Шерсть у меня на загривке встала дыбом. Оливер рассказывал мне о ней. Не могу без дрожи вспоминать эту историю. Ты и в самом деле хочешь услышать ее, Нэнси? Ну, хорошо. Нашего отца – Тэбби, приятеля Оливера, – однажды отправили в такую гостиницу, когда его люди куда-то уезжали. Он говорил потом, что за всех его девять жизней ничего хуже не случалось. Его днем и ночью держали в клетке, где ничего не было, кроме подстилки и маленького лотка. Вокруг было множество кошек, но он их не видел, только чувствовал их страх и слышал, как они плачут. Ему не разрешали выйти поохотиться, и, хотя корм приносили исправно, кусок не лез ему в горло, слишком он был испуган и потрясен. Люди, которые за ним ухаживали, вели себя дружелюбно и много гладили его, но он не знал, можно ли им доверять. А главное, он никак не мог узнать, вернется ли когда-нибудь домой. В клетке не было ничего, что пахло бы домом или его людьми. К тому времени, когда они, наконец, пришли, чтобы его забрать, он так обиделся, что потом долго не хотел с ними разговаривать – ушел и гулял сам по себе, так что они решили, что он сбежал. Конечно, потом он сдался, потому что был голоден, но Олли рассказывал, что Тэбби еще очень долго не мог их простить.