Чапаев

«…Военную историю преподавал нам старый царский генерал А. А. Свечин, — пишет Иван Васильевич — Предмет свой он знал, конечно, безукоризненно, учил нас хорошо. Это был один m. i тех военных специалистов, кто трезво оценил обстановку в России. Но у него имелся, как говорят, один» пунктик». Каждый раз, когда речь заходила о каком-нибудь историческом событии, связанном с революционным выступлением масс, он неизменно именовал действия народа» разбойными акциями». А Парижскую коммуну именовал «скопищем бандитов». Мы, все сто двадцать красных» академистов', каждый раз устраивали Свечину обструкцию. Особенно зол был на него Чапаев.

И вот однажды на занятиях Свечин предлагает Василию Ивановичу рассказать, как он усвоил лекцию о знаменитом сражении под Каннами, где войска Ганнибала наголову разгромили чуть ли не вдвое превосходящие их по численности римские войска, показали классический образец окружения противника и уничтожения его по частям. Между прочим, Свечин, читая лекцию об этом эпизоде из Второй Пунической войны, восхищался действиями предводителя карфагенской конницы Гасдрубала, которая во многом определила исход сражения. Чапаев начал излагать свою точку зрения с того, что назвал римлян слепыми котятами. Тем самым он развенчал кумира Свечина, и тот не мог удержаться от ядовитого замечания:

— Вероятно, товарищ Чапаев, если бы римской конницей командовали вы, то предмет сегодняшней лекции назывался бы» Разгром Ганнибала римлянами».

Василий Иванович вспылил:

— Мы уже показали таким, как вы, генералам, как надо воевать!

Он имел в виду знаменитый рейд своих отрядов летом восемнадцатого года. Попав под Уральском в мешок между бело — чешскими и белоказацкими частями, Чапаев предпринял дерзкий бросок назад, на занятый противником Николаевск, взял город и тем самым не дал соединиться двум крупным вражеским группировкам. Эта операция была для нас образцом руководства боевыми действиями. Но для маститого стратега Свечина рейд Чапаева был неслыханным попранием классического военного искусства. Одним словом, скандал разыгрался по всем правилам. Чапаев хлопнул дверью».

Оставим на совести авторов все эти рассказы, в которых с учетом времени их появления сквозит пренебрежение к видным отечественным военным деятелям и теоретикам. Каковы времена, таковы и нравы.

Итак, Клычкову Василий Иванович сказал: «Меня учить нечему, я и сам все знаю». А по утверждению Кутякова Чапаев подчеркнул: «А все же, ребята, Академия — это великое дело». Несмотря на столь высокую оценку этого почтенного заведения, Чапаев долго в академии не удержался. Д. А. Фурманов пишет, что Василий Иванович пробыл в академии всего два месяца, а И. С. Кутяков — три. Кто же прав? Для ответа на этот вопрос обратимся снова к документам. Вот перед нами рапорт Чапаева, направленный 24 декабря 1918 г. председателю РВС 4-й армии: