Чапаев

Комиссар телеграфа: «Штарм из 2-й Николаевской дивизии, 27 октября, 8 часов 40 минут. Штаб IV армии. Политический отдел. Товарищи, помощь нужна. Нет никакой возможности. Невозможно установить связь со штабом дивизии. Здесь нет ни одного вооруженного человека. Дивизия у противника, положение безвыходное. В хуторе беспрерывно слышен сильный артиллерийский бой по направлению Горюнова. Спасите храбporo, верного командира тов. Чапаева. Он дороже золота. В тылу, за малым исключением, растерянность… Транспорт задерживается в Любицком за неимением прикрытия, никакого подкрепления пока не прибыло. Шлите броневиков. Замечены шпионы. Политком (Николаевской дивизии) Стаувер». Больше никаких сведений не имеем.

Оперативный дежурный: Не поступали ли к вам какие-либо телеграммы из частей отряда Чапаева?

Комиссар телеграфа: Еще никаких телеграмм не поступало. Если поступят, то они вне очереди будут направляться Вам».

Начальник Уральской пехотной дивизии, отражая атаки превосходящего противника, сообщил командующему 4-й армией, что не может отправить требуемые части на помощь Чапаеву, так как они необходимы для удержания села Верхнесолянский. Хвесин, получив это донесение, телеграфировал 28 октября Козицкому:

«Николаевская дивизия окружена конницей противника и находится в тяжелом положении. Когда нужно выручить товарища, то нельзя останавливаться перед такими препятствиями, которые вы приводите в своей телеграмме. Приказ о движении 1 Саратовского кавалерийского полка на выручку Чапаеву должен быть выполнен. По выполнении возложенной на него задачи полк к вам возвратится обратно. Если удержание с. Верхнесолянский важно, чтобы не допустить конницу противника к вам в тыл, то займите Верхнесолянский батальоном из полка, направленного в хут. Меловой». [124]

Не успела телеграмма командарма дойти до Козицкого, как Чапаев отправляет командующему 4-й армией рапорт, который приводим с сохранением стиля и орфографии:

«Прошу Вашего ходатайства перед народный комиссаром об увольнении меня занимаемо должности я больще невсилах бороца в такой обстановки десять суток окружен противникам в десять раз превышая мои отряд и все же за десять сут мне не дают подкрепления зачто я могу подвергнут быть самосуду голодными солдатами но я как честной революционер позорно умереть нехочу. Лучи чесно помереть отруки неприятеля и прошу обратить внимания на штаб четвертой армии которая неправильно ведет операции в виду чего я слагаю с себя уполномочия».

Одновременно Чапаев сообщает командарму, что из-за неподхода подкреплений держаться более нет сил. Поэтому он 30 октября в 6 часов утра открывает фронт на станции Алтата, что может быть катастрофой для Уральской дивизии.

Несмотря на все требования, помощь Николаевской пехотной дивизии так и не пришла. Ни командование армии, ни Чапаев не знали, где находится 4-й Малоузенский полк, которому предстояло соединиться с Николаевской пехотной дивизией. Прибывший 29 октября в штаб армии квартирмейстер из полка сообщил, что полк не получил приказания и находится в Большой Глушице. B.C. Лазаревич, исполнявший обязанности начальника штаба армии, в тот же день докладывал командарму, что направил на автомобиле отбывающего квартирмейстера приказ 4-му Малоузенскому полку двигаться на поддержку Николаевской пехотной дивизии. Одновременно он сообщал, что связь с Чапаевым по радио установить не удалось. Хвесин немедля приказал командиру 4-го Малоузенского полка под личную ответственность перед судом военного трибунала выступить из Большой Глушицы на Грачев Куст на поддержку Чапаева. Однако 4-й Малоузенский полк, как видно из документов, достиг заданного района и был включен в состав Николаевской пехотной дивизии только 11 ноября. О том, в каком положении находились части Николаевской пехотной дивизии, можно судить из телеграммы Чапаева от 29 октября командующему 4-й армией: