Чандрагупта

— Нет, нет, не делайте этого, повелитель, — проговорила Мурадеви. — Даже если вам не хочется, все-таки примите его и выслушайте. Если кто-нибудь из ваших могущественных соседей узнает, что раджа не занимается делами государства, — будет беда. Вам нужно почаще приглашать министра для бесед. Я прошу вас только об одном — никуда не уходить отсюда. Я очень тревожусь. Вы окружены врагами. Помните, что было в той корзинке? Теперь вас попытаются выманить отсюда, потому что прошлый раз у них ничего не вышло из-за моей бдительности и осторожности. Берегите себя, а я ради вас готова пожертвовать жизнью. До тех пор пока сын арьев в безопасности, мне тоже ничто не угрожает. Но если с вами что-нибудь случится, мне не миновать беды. Мои враги меня заживо сожгут или бросят на растерзание хищным зверям.

— Зачем ты говоришь такие слова? — сказал раджа. — После всего, что произошло, я буду очень осторожен и никуда не пойду. Я казнил бы всех, кого подозреваю, но не делаю этого потому, что ты отговариваешь меня. У тебя очень доброе сердце. А то они давно были бы наказаны. Так ты говоришь, что нужно позвать министра и выслушать его? Хорошо.

— Эй, кто-нибудь там! — крикнул Дханананд. — Если есть кто из людей министра, скажите ему, чтобы он передал Ракшасу, что я согласен его принять.

Посыльный, принесший письмо Ракшаса, ушел, чтобы передать ему слова махараджи. Вскоре после этого министр прибыл, и между ним и раджей началась обычная беседа о положении дел в государстве.

— Махараджа, — вдруг тихо сказал Ракшас, — мне нужно вам кое-что сообщить. Если вы меня выслушаете, то… — Было видно, что министру трудно начинать щекотливый разговор.

— Ну, ну, — проговорил раджа, — говори, что у тебя. Только покороче, самую суть. И не стесняйся. Мне далеко не безразлично, если я могу быть чем-то полезен.

— Махараджа! — начал Ракшас. — Я только хочу сказать, что вы совсем не ходите в совет и не занимаетесь делами. Враги Магадхи решили, что у нас царит смута. Народ думает то же самое. Поэтому, прошу вас, появляйтесь ежедневно перед своими подданными и выслушивайте их просьбы и жалобы. Было бы хорошо это сделать уже сегодня или завтра. Пойдите в совет, посидите там некоторое время, и люди успокоятся.

Это был, конечно, только предлог: министр считал, что в дальнейшем все наладится, если раджа уйдет от этой женщины хотя бы на время. Во всяком случае, он надеялся, что когда раджа начнет заниматься делами государства, то можно будет исподволь открыть ему глаза на грозящую его жизни опасность.

Дханананд, выслушав Ракшаса, рассмеялся.

— Как же назвать такое положение, — проговорил он, — если все дела я поручил тебе и Сумалье, сам решил отдохнуть, а вы беспокоите меня по пустякам? Я ведь сказал вам, что если будет что-либо действительно важное, не стесняйтесь и приходите ко мне. В остальном поступайте по собственному усмотрению. Я ничуть не намерен ежедневно сидеть в совете. Мне теперь нужен покой.

— Ваш слуга знает, что вам нужен покой, махараджа, — ответил Ракшас. — Вам, конечно, необходимо отдохнуть и развлечься. Но оттого, что вы хоть ненадолго окажете нам честь своим присутствием, будет очень большая польза. Поэтому я и дерзнул обратиться к вам с покорнейшей просьбой.

— Раз уж ты так настаиваешь, уважаемый советник, то я подумаю о завтрашнем дне, — сказал раджа. — Но у меня нет никакого желания ходить туда ежедневно. Я спрошу Мурадеви и, если она захочет, возьму ее с собой.

— В государственных делах я буду только помехой, — раздался голос скрытой за занавесью Мурадеви. — Ведь я же не раз вас просила не пренебрегать долгом государя.

— Ну хорошо. Согласен, — сказал раджа и снова рассмеялся. — Завтра же пойду туда.

Ракшас был доволен ходом событий. Но радость его была преждевременна.

Глава XXII Еще одна ложь

Беседа была окончена, и министр собрался уходить. «Если бы только я смог на некоторое время удалить раджу из дворца Мурадеви! — размышлял Ракшас. — Тогда большая часть задачи была бы выполнена».

Министр очень надеялся на то, что, когда Мурадеви не будет рядом, ему удастся задержать Дханананда неотложными делами и восстановить раджу против Мурадеви настолько, чтобы тот не захотел больше к ней возвращаться.

После ухода Ракшаса Мурадеви приблизилась к радже и сказала:

— Как странно: иному покажется, что это я не выпускаю вас отсюда. Неужели я мешаю вашим делам? Все думают, что это именно так, я слышала разговоры.

— А разве люди лгут? — с улыбкой спросил Дханананд и потрепал Мурадеви по щеке.

Это проявление нежности обрадовало Мурадеви, но она нахмурила брови и притворилась рассерженной.

— Зачем вы-то так говорите? — недовольно спросила она. — Пусть так считают другие, в этом нет ничего странного. Разве я не пускаю вас в совет, мешаю заниматься делами государства? Бывало ли так когда-нибудь?

— О, и не один раз, — весело ответил раджа. — Если бы ты предостерегала меня единожды, я запомнил бы, когда именно это было. Но ты повторяла это много раз.